Анатолий Апостолов - За Храмовой стеной. Книга Памяти (сборник)

Весьма резко и негативно А.Г. отзывался о скороспелых «исторических расследованиях» «модных» сегодня журналистов, аналитиков и политологов, о документально-исторических телефильмах, в которых уже фальсифицированная история повторно фальсифицировалась авторами на основе свежего исторического анекдота и порождала новые мифы и легенды.

А.Г. считал, что мораль и история, мораль и политика – это вещи, между которыми обязательно должна быть позитивная связь. Есть моральные границы, которые нельзя переступать ни в науке, ни в экономике, ни в политике.

«Настоящая власть – это ответственная власть», – часто повторял Алесей Глебович.

А.Г. считал, что для настоящего историка-профессионала и простого любителя истории высшей целью должно быть отстаивание исторической правды, раскрытие правды, ибо любая (даже страшная) правда – лучше самой красивой лжи. В этом мы с А.Г. были всегда солидарны и это скрепляло нашу пятнадцатилетнюю интеллектуальную дружбу.

А.Г. обладал феноменальной памятью, он хранил в голове множество мелких исторических, на первый взгляд незначительных, деталей, касающихся многих тайн российской советской истории, раскрыть которые не удается до сих пор. У него была своя трактовка политических репрессий 1937 года.

Он считал, что сталинские репрессии были основным инструментом не только в борьбе с оппозиционной «ленинской гвардией», но и средством по выколачиванию награбленных в России богатств из видных деятелей Коминтерна и большевистской верхушки. Таким образом, утверждал Алексей Глебович, Сталин возвращал в советскую казну царское золото и драгоценности для построения социализма в одной стране.

А.Г. обладал огромной уникальной информацией, касающейся биографий известных деятелей русской и советской культуры и политики. Он высоко ценил как исторический источник исповедальные мемуары, в основе которых лежит не предсмертное оправдание своих греховных дел и поступков, а покаяние во имя спасения своей души.

Такой настоящей исповедью А.Г. считал «Исповедь» блаженного Августина, которая ценна для читателя, по его мнению, и глубоким анализом своего внутреннего мира, и беспощадной оценкой внешнего мира, современного общества, которое нисколько не обеспокоено тем, как уберечь и защитить от зла входящего в него нового члена.

Особый интерес Алексей Глебович проявлял к личным, семейным архивам, он считал их кладезем уникальных документов по истории родного края, глубоко переживал гибель домашних библиотек, личных документов, дневников и мемуаров своих земляков-мытищинцев.

Алексей Глебович являлся авторитетным знатоком исторических и культурных ценностей, сохранившихся на Мытищинской земле, автором многих публикаций по краеведению. Среди них из серии «Выдающиеся люди края» мне особенно понравилась его миниатюрная книжечка «ДАНИИЛ АНДРЕЕВ и его окружение» (М. Изд-во «Альфа-Композит», 1998). Алексей Глебович бережно хранил свой уникальный архив, в котором имелись рукописи, альбом стихов, единственный список поэмы «Монсельват», отдельные старые фотографии Даниила Андреева и его единоутробного брата поэта-символиста и прозаика Вадима, а также цикл стихотворений «Отроги гор» давнего друга Даниила, последнего русского поэта-символиста и мистика Александра Викторовича Коваленского (1897–1965).

В последние годы жизни Алексей Глебович мечтал даже создать под эгидой Общества «Мемориал» солидное издание подобное «Российскому архиву», своего рода археографический ежегодник под условным названием «Семейный архив эпохи большевизма в России».

Это как раз были годы интенсивного сбора и обработки документальных материалов и свидетельств жертв большевистской системы насилия в Мытищах для «Книги Памяти жертв политических репрессий» (М. 2009). Некоторых из составителей этой Книги (Рахиль Нисневич и Александру Березняцкую) он знал лично и глубоко уважал.

Алексей Глебович считал необходимым развенчивать историческую ложь в биографиях видных советских государственных и партийных деятелей, а также вождей и агентов Коминтерна. Алексею Глебовичу претило «обольшевичивание» биографий, которое с 1918 года превратилось чуть ли ни в механизированный, производственный процесс.

Все биографические статьи о видных советских партийных и государственных деятелях в советских энциклопедических словарях он презрительно называл «советскими святцами», которым ни в коем случае не следует верить.