Дмитрий Сухарев (Сахаров) - При вечернем и утреннем свете

«А ты увидь! — Паскаль ему на это.—
Ведь ты же сам, Декарт, чутьем поэта
Назвал Монблан, а не Па-де-Кале.
Монблан — скала. От звука шаг до сути.
Ты подсказал, как сдвинуть столбик ртути,
И я, Па-скаааль, полезу пааа скаа-ле!» {5} 5 Здесь упоминается знаменитый эксперимент, посредством которого Паскаль, поднявшись на гору с трубкой Торричелли, доказал существование атмосферного давления. Имеется мнение, с которым согласны не все историки науки, что идея эксперимента была подсказана Паскалю Декартом.

Сей диалог имел происходить
В подпитии хвастливом и хвалебном,
Когда Декарт придумал восходить
С запаянною трубкой и молебном
(Экспериментум круцис!) на Монблан.
Молебен — вздор? Так с этим нету спору:
На языке вертелся мооо-нооо-план,
Да монопланов не было в ту пору.

II
«Но ртуть-то будет пааа-дать по шкааа-ле! —
Вскричал Декарт.— Тогда, согласно вздору,
Что ты несешь, не лезть бы надо в гору,
А опрометью мчать к Пааа-де-Каааале!»
Паскаль зевнул: «Так с этим нету спору…
Седлаю?»
Оппонент хлебнул из кружки:
«Ну нет, пешком. Пешком, но как из пушки» {6} 6 Пояснение для читателей, далеких от предмета спора: последованность П — Ш — К, заданная в начале строфы («по шкале»), делает указанный здесь способ передвижения единственно возможным, что осознается обоими участниками диалога.

III
Здесь к Пушкину приходит наш рассказ.
Давно пора! Сам спор — не о ключе ли
К его стихам? Не зря же битый час
Мы проторчали с трубкой Торричелли.
Зато и слово выплыло как раз.
Итак: межполушарные качели!

Валяй, качайся — славная игра:
Одним поём, в другом ума палата.
О ртуть, она прозреньями чревата!
Так вот куда вела Монблан-гора!

IV
Там Анна пела с самого утра.

V
Поэзия должна быть глуповата.

Были корни кипариса
Суховаты и теплы,
А земля между корнями
Ноздревата и тепла,
И вознесшиеся в темень
Были теплыми стволы.

И звезда таясь глядела
Сверху вниз, и тишина
Тайной теплилась, и дева,
Было сказано, юна.
Было сказано: и темный
Кипарис. И нежный мирт.

И вода, что окружала
Тишину со всех сторон,
Многократно отражала
Безымянный блеск звезды.
Это небо было: небо
Отражало блеск воды.

Да и нужно ль, чтоб впрямую
Назывались имена,
Если — таинство? (И дева,
Было сказано, юна.)
Если слиты с кипарисом
И затылок и спина?

Мне нужно одиночество, как дот,
В котором я могу уединиться
От времени,
От временных забот:
Бетонный склеп и узкая бойница.

Бетонный свод и тоненькая щель.
Я к ней прильну и вдруг увижу цель
Цель жизни
Или просто жизнь без цели,
И пиршество,
И слезы на пиру.

Я оптику туманную протру
Полой шинели.

И если повезет, то я тетрадь
Заполню до последнего листочка.
Мне важно ничего не растерять.
Нужна глухая, замкнутая точка.
Бетонный свод — и луч издалека…

По свидетельству Блока, слеза
Застилает глаза
Начиная с 20-го года,
Ну а если точнее, то с той знаменитой строки,
Над которой, бывало, и мы, бедняки-чудаки,
Лили слезы и ведали спазмы подобного рода:
Редеет — облаков — летучая — гряда.

Про состав наших слез
Промолчу, это сложный вопрос,
Только старческим все же маразмом
Невозможно всерьез
Объяснить эти действия слезных желез,
Эту склонность к благим и хронически-сладостным
спазмам.

Если мир бестолков,
То зачем же, скажите, у нас, бедняков,
Есть такое богатство?

И слезы нашей след —
Разве ж это железистой клетки секрет?
Это признак секретного,
символ железного
братства!

— Семантику выводим из поэтики.
Поэтика из этики выводится.
В итоге получаются
Пейзажики, портретики,
Короче, всё, что в книгах наших водится,
И оды.
И баллады.
И сонетики.

— Короче, вы фанатики фонетики?
И ваши декларации —
Всего лишь декорации,
Скрывающие мизерную суть?

— Быть может. Может быть. Не обессудь.

Вот первый луч, собрат луча второго,
Подрагивая, сохнет на стене.