Дмитрий Сухарев (Сахаров) - При вечернем и утреннем свете

Привыкаешь к теплым дням.
Привыкаешь к деревням,
Притулившимся по склонам.
Прирастаешь к желтым кронам
И медлительным корням.

Виноградник на бугре,
Мальчик смотрит боязливо.
— Бу́на зи́уа! [3] Добрый день! (молд.).
— Буна зиуа.—
Прирастаешь к детворе.

Кто, большой, тому виной,
Что к земле иноязыкой,
Будто здесь баюкан зыбкой,
Прикипаешь, как родной?

И глядишь, глаза слепя,
В даль, светящуюся зовом,
Провожая долгим взором
Уходящего — себя…

1
Сыпь, Василий, хмель за печь,
Чуть просохнет — сразу в дело.
Как мошна ни оскудела,
А уж пивом — обеспечь!

Ставь, Татьяна, в печь квашню,
Надо потчевать родню!
Соберутся раз в полвека —
Раздувай-ка уголек!
Больно нынче он далек —
Человек от человека.

Веселей ухватом двигай,
Пропеки, да не сожги,
Пироги — не вороги,
Только жаль, что не с вязигой.
Белой рыбы, хрящ ей в горло,
Нынче нет — поперемёрла,
Будто тот ихтиозавр.
Бес ее поистерзал.
И с тресочкою не худо!
Ты мозгами пораскинь:
Го-род-ские! Городским —
Им и бублики не чудо.
Городские… Города!
Сам бы грелся возле денег,
Только пряник не сладенек
Без земли-то — вот беда.

Сколько жито? Сто годов.
Выто, чай, на сто ладов.
Сто ли, боле песен пето?
Соли ето — сто пудов.

Собрались.
На то и лето.

Волокушу волоки!
Сеть в котомку кинь для смеха!
В старом русле окуньки —
Городской родне утеха.
Да и мы не дураки!

2
…Все сели, осталась Татьяна
Стоять для порядка в дому:
Не видно ль пустого стакана
И нет ли обиды кому.

Татьянино легкое пиво
Лилось под застольный шумок.
Сучок областного разлива
Соперничать с пивом не мог.

И как-то совсем ненароком
Пришло ощущенье семьи,
И снова мы стали народом
И вспомнили песни свои.

Не те, что с усердной докукой
На новых широтах поют,
Как бы круговою порукой
Скрепляя разрозненный люд;

Не те, что семь раз на неделе
Меняют бумажный наряд,
А те, что как черные ели
Над черной землею царят.

Налейте, ребята, налейте,
Недолго нам петь за столом,
Пробиты уже на билете
Те дырки с обратным числом.

Скажите, ребята, скажите,
Туда ли судьба завела
И так ли, ребята, бежите,
Как ветки бегут от ствола…

Что-то вновь тоска меня взяла,
Вновь меня на север потянуло,
К тем пределам, где, белым-бела,
Тишина в озерах потонула —
Потонула и опять всплыла.

Дело-то простое, а не странное.
Так оно устроено, житье:
Невзирая на мои старания,
Гнет мое старение — свое.

Вот и тянет к тем земным пределам,
Где легко, просторно было мне,
Где во мне уверенность гудела —
Весело! — как в мартовской сосне.

Вот и рвется сердце в дальний путь,
Колобродит, просится, колотится:
Стоит только руку протянуть,
Стоит подмигнуть — и все воротится
А ведь не воротится ничуть.

Когда же наскучат дерзания мне
(Седьмая ли блажь, материк ли седьмой),
Поеду домой,
Посижу в чайхане,
Подумаю.

Подумаю я о свободе,
Еще о пустой маете,
Чайханщик же чая щепоти
Подсыплет в раздумия те.
Глубокая влага седьмой пиалы
Сквозь поры пройдет и со лба воспарится.
Как тихо!
Как лица
светлы!
Но тут я замечу:
хохлатая птица
Глядит на меня из-под пыльной полы,
И гладит коричневый палец
По темени птицу.
Она
Внимательно, тягостно пялит
Свой глаз на меня.
Тишина.

Ах, тень от листвы, да от пруда прохлада
Да носик луженый плюет кипятком.
Я — кто? Я прохожий. Я песню тайком
Занес в чайхану под полою халата,
И песня, как перепел, зла и хохлата —
На темени перья торчком.
Мой пристальный, мой бедана [4] Бедана (узб.) — перепел; здесь — бойцовый перепел, используемый в перепелиных боях, местом проведения которых служили чайханы. ,
Моя белобровая злоба,
Не рвись из-под пальцев!
Мы оба
Подумаем.
Тишь. Тишина.
Еще посидим в тишине,
Еще поглядим в чайхане
На важные влажные лица —
Не лица, а лики.
И блики,
Как пестринки, пятна пера.
Еще не пора, моя птица,
Еще не пора.