Константин Ваншенкин - Жизнь человека

Оборачиваясь на кличку,
Что с годами вошло в привычку,
Усмехаешься: «Молодежь!..»
И опять от ворот идешь.

Потому что взяты ворота…
В этом все-таки было что-то:
Гусь. Чепец. Пономарь. Стрелец…
А играет-то как, стервец!

Аэропорт в работе и в заботе.
Но сколь неодинаков интерес —
Лететь ли вам, иль вы кого-то ждете,
Иль сами опускаетесь с небес.

Вы чуточку задумались с устатку.
Но разное волненье в вас живет —
Спешите ли по залу на посадку,
Идет ли на посадку самолет.

Исходит от дворов
Вечернее мычанье.
А за деревней ров
Хранит в полях молчанье.

Он хмуро ждет врага.
Дождется ли? А надо б! —
Чтоб вскинуть на рога
Своих гранитных надолб.

Но как не наяву,
Тут звук, подобный вою,—
Неужто на Москву? —
Течет над головою.

И снова тишина
Сгустившихся потемок.
И песня не слышна,
И разговор негромок.

Как будто в небесах,
Где прокатился рокот,
О ваших голосах
Догадываться могут.

Но вот уже и спят,
Чуть свет вставать готовы,
Ровесницы солдат,
А может быть, и вдовы.

А эти пацаны,
Смеявшиеся живо,
Какие видят сны
За месяц до призыва?

В полях сгорел закат.
Усталые лопаты,
Что у крыльца стоят,
Мерцают как лампады.

Мигает маяком
Звезда за пеленою.
И пахнет молоком,
И пылью, и войною…

Грозные ночи Москвы —
Помнится каждая ночка:
Улицы, крыши, мосты,—
Черные — ни огонечка.

Тьма над столицей одна:
Ни фонаря из-под арки,
Ни делового окна
Или беспечной цигарки.

Всюду главенствует мрак,
Ибо имеется мненье,
Что нарушает лишь враг
Строгий закон затемненья.

Помниться ль будет в веках
Или же только в начале?..
Но нарушалось — и как! —
Жесткими теми ночами.

Но озарялось как днем —
Синим прожекторным светом,
Желтым зенитным огнем,
Бьющим без устали следом.

Вспышкой машины чужой,
Рухнувшей в страшном увечье.
Вставшим за каждой душой
Заревом в Замоскворечье.

Всё получили сполна
Люди московского тыла.
А постепенно война
Дальше на Запад катила.

Осточертело давно
Жить в затемнении лютом.
Но озарялось оно
Каждым бесстрашным салютом.

Уже с огнями бортовыми
Воздушный лайнер… А внизу
Влачит наполненное вымя
Корова и ведут козу.

И ждут поленья укорота,—
Стоит, расслабившись, пила.
Пора поливки огорода.
Разнообразные дела.

И в голубом пространстве полом
Не много взоров соберет
Над речкой и туманным полем
Распятый в небе самолет.

Долго еще до конца.
Ближе куда от начала.
И впереди у бойца
Снова дорога лежала.

Но в городах и в глуши,
Возле огней одиноких,—
Камень свалился с души
Многих, и многих, и многих…

Не то чтобы стройный рассказ
Из жизни тогдашнего тыла,
Но я представляю сейчас
Примерно, как там это было.

Все ближе победная весть.
Девчонки в смятенье высоком.
Не голод, но хочется есть,
Да бьет возбуждения током.

Соленый огурчик один
Запутался в длинном укропе.
А мы — среди чуждых равнин
Давно уже в старой Европе.

А здесь громыхает салют.
Снимают защитную штору.
Болтают, что скоро сольют
Мужскую и женскую школу.

Помогите маленьким и старцам,
Страждущим от боли и беды.
Доблестному воинству и штатским,
Сытым и опухшим с лебеды.

Равно находящимся под знаком
Эпидемий разных и зараз.
Помогите людям и собакам,
Голубям и коршунам — зараз.

И пускай, исполнено значенья,
В ближние и дальние места
Долетает доброе свеченье
Красного и синего креста.

Как нас мотало! —
Словно какой-нибудь бедный детсад.
В дрожи металла
Плыл над землею воздушный десант.

Вес парашюта,
Боекомплекта, продуктов, гранат
Был почему-то
Неощутим средь небесных громад.