Юлия Друнина - Стихотворения (1942–1969)

Не скрывают здесь счастья и гнева,
И едва ли кого удивит,
Если будет свистеть королева
И подпрыгивать архимандрит.

Раньше в матч я, признаться, бывало,
Выключала приемник, ворча:
«Жаль, что страсти такого накала
Разгорелись вокруг… мяча!»

Но, попав в Лужники случайно,
«Заболела» я в тот же день,
С уваженьем постигнув тайну,
Украшающую людей:

В сердце взрослого человека
Скрыт ребячий волшебный мир,
А футбол — это детство века,
Это рыцарский наш турнир.

Здесь прекрасны законы чести,
Здесь красив благородный бой,
Каждый рад быть в опасном месте
Каждый жертвовать рад собой.

Здесь сопернику крепко руку
Побежденный с улыбкой жмет —
В том товарищества наука
И достоинства высший взлет!

…Всплески флагов. Свисток арбитра.
И трибун штормовой прибой.
Это — лучшая в мире битва
И гуманнейший в мире бой.

О, как были бы мы спокойны,
Как прекрасна была бы жизнь,
Если б все на планете войны
На футбольных полях велись!

Не обращаюсь
к знаменитым людям —
Общаться с ними
мне не довелось.
Давайте с вами,
миссис Смит, обсудим
На нашем —
скромном —
уровне
вопрос.
Вы помните
пустой полночный город,
Уснувшего Арбата
тишину,
Дробь наших каблучков
и наши споры
Про все на свете —
даже про луну?..
Сейчас
года и океан
меж нами
И черный дым
неправедной войны.
Однако
на волну воспоминаний
Свои сердца
настроить мы вольны…

…В раковине
крошечной эстрады,
С головой,
откинутой назад,
Дочь республиканца
из Гренады
Запевала
марш интербригад.
В раковине
крошечной эстрады,
В русском парке
у Москвы-реки
Худенькой москвичке
из Гренады
Подпевали
мертвые полки.
За ее
покатыми плечами
Проходили
в боевом строю
Русские,
французы,
англичане —
Рыцари всех стран,
что защищали
Горькую
Испанию мою.
Да, мою,
поскольку в пятом классе
Я бежала защищать
Мадрид —
Я
и рыжий конопатый Вася,
Что потом
под Ельней
был зарыт.
Нас
домой с милицией вернули…
Шли года.
Была я на войне.
Но болит
невынутою пулей
То воспоминание во мне…
Энн,
была я бесконечно рада,
Что
приемной дочери Москвы —
Худенькой смуглянке из Гренады —
Долго
аплодировали вы.

Мы шли в отель
сквозь весь уснувший город.
Вы помните
московскую весну,
Дробь наших каблучков
и наши споры
Про жизнь и смерть,
про мир
и про войну?
И был, конечно,
разговор о детях.
Узнала я,
что Джон у вас —
добряк.
Готов
отдать он нищим
все на свете
И обожает
кошек и собак.
Шутили вы.
И только на прощании
Вдруг бросили:
«Забыть мы
не должны —
Мятеж,
когда-то вспыхнувший
в Испании,
Стал первой искрой
мировой войны…»
Прошли года.
И многое — меж нами.
Но, может,
вы услышите меня?
Поговорим.
Конечно, о Вьетнаме —
Испании
сегодняшнего дня.

Когда
над полями риса
Тревожно
гремят тамтамы
(Вот так же
у нас по селам
В войну
грохотал набат),
Детей
затолкав в укрытье,
Не прячутся с ними
мамы —
На пост свой,
схватив винтовки,
Привычно
они спешат.
Пикируют
бомбовозы,
А женщины —
как тростинки.
На тоненькую
фигурку
Пикирует
самолет!
Еще не бывало
в мире
Трагичнее
поединка:
Прищурившись,
из винтовки
Тростинка
по асу
бьет!
Все стихнет.
Живые
мертвых
Без слез
и без слов
оплачут
И, стиснув до боли зубы,
Вернутся в поля
опять.
До следующей бомбежки…
А как поступить
иначе?
Нельзя
малышам без риса,
Нельзя
урожай не снять…

Вы помните
пустой полночный
город,
Застенчивую
русскую весну,
Дробь наших каблучков
и наши споры
Про все на свете —
даже про луну?
Да,
мы по-разному
о многом судим,
Совсем по-разному
глядим на жизнь,
Но вот в одном
как будто бы
сошлись
Всегда
людьми
должны остаться
люди
…Однако
ас,
не ведающий жалости, —
Ваш добрый,
ваш
сентиментальный Джон…
Эх, миссис Смит,
скажите мне,
пожалуйста,
Как это
в зверя превратился он?

Ему повезет,
быть может:
Он
к матери возвратится,
Увешанный орденами,
Лишь
ногу чуть волоча.
Но вам обнимать
не сына —
Расчетливого
убийцу —
Убийцу
детей и женщин,
Холодного
палача.
От этой
проклятой мысли
Вам
некуда
будет деться,
И будете вы
Метаться
И всхлипывать
по ночам.
Украли у Джона
совесть,
Украли у Джона
сердце,
Когда
посылали
парня
Карателем
во Вьетнам.
А если
частица сердца
Осталась
еще у сына,
То Джону,
как говорится
в России у нас, —
«Труба».
Припомните,
Энн,
про парня,
Бомбившего Хиросиму…
Но,
может быть,
ждет другая
И Джона,
и вас судьба…