Юджин Ли-Гамильтон - Воображенные сонеты (сборник)

Прочел я, как в компании пьянчуг
Гуляка праздный шел домой во мгле,
Увидел отблеск света на стекле
И, заглянув в окно, увидел вдруг:

Под потолком огромный ржавый крюк,
На нем себя, висящего в петле;
И вмиг с холодным потом на челе
Он протрезвел, и бил его испуг.

Любой способен в Прошлое взглянуть
И отыскать свою былую суть,
Где лучший «я» висит, самозадушен

Греха, вины, безумия петлей;
И труп ему шепнет с ухмылкой злой:
«Узнал себя? Так чем же ты сконфужен?»

Лежал в лесу я, у соленых вод,
И размышлял о жизни эфемерной;
Мне чудились глубокие каверны,
Откуда тянет соки горький плод.

Но мысли от зияющих пустот
Летели прочь, как птицы от Аверна
В часы, когда со дна сочится скверна,
Что равно губит и людей, и скот.

Взгляни на отраженье в этих водах:
Там ты, еще не знавший о невзгодах,
Еще не промотавший жизни клад;

Всмотрись в глубины жадными глазами —
На дне озерном, как в могильной яме,
Твои Голконда и Офир лежат.

Задолго до победы, что в итоге
Колумб обрел, плывя закату вслед,
И разрядил ликующе мушкет,
Диковинные чествуя пироги,

Знавали океанские дороги
Других бродяг в теченьи тысяч лет:
Стволы деревьев плыли в Старый Свет
Из стран, где белых не ступали ноги.

О, если бы сюда добрался плот
Из мира по ту сторону могилы
Поведать, что нас ждет за краем вод!

Но ни плота не видно, ни ветрила;
Никто из черной дали не плывет,
Всех смельчаков пучина поглотила.

Ракушку, что забыта и пыльна,
Я к уху приложу, достав с камина;
Ее отца безмерные пучины
Откликнутся мне ревом буруна.

Звук моря. Моря? Гулкая волна
Бежит по венам, словно сход лавины;
Пульс отмеряет радость и кручину,
Вся наша жизнь в крови растворена.

И в сердце тоже слабою утехой
Звучит, тревожа мрачные каверны,
Далекий рокот замогильных вод.

Но это лишь земных инстинктов эхо.
Глупец, загробье так же эфемерно,
Как море, что в ракушке нам поет.

Сегодня Стикса берега пусты,
Здесь тишина окрестности накрыла,
Харонов челн протяжно и уныло
Не призывают призрачные рты.

Отныне в мире вечной темноты
Увяз челнок среди густого ила;
Уснул Харон; к ненужному правилу
Растений водных липнут лоскуты.

Мир поднебесный новость облетела,
Что нет душе пути под мрачный свод —
Она умрет, едва погибнет тело.

Теперь никто из вдов или сирот
На перевоз к последнему пределу
Обол в уста покойных не кладет.

Петь о Хароне — вздорная задача:
Его челнок поставлен на прикол;
Никто бы ныне нужным не расчел
Класть мертвым в рот обол, над ними плача.

Но ежели случайно среди сдачи
Мне попадется греческий обол,
Покажется, что плату я обрел
Для старого Харона, не иначе.

Обол, ты на брегу стигийских вод
Не нужен мне — души растаял след;
Плыть некому, мне гибель — сладкий мед.

Тебя добавлю к пригоршне монет
И нищему отдам. Пускай плывет
Его душа, моей — дороги нет.