Юджин Ли-Гамильтон - Воображенные сонеты (сборник)

И с каждой каплей уменьшался гнет
Для них былой любови и печали;
И отплывали в солнечные дали,
Где не бывает боли и невзгод.

Я к Памяти прикован — кто же мне
Подаст соленых слез глоток ничтожный,
Зачерпнутый в летейской глубине?

Избавит от мечты пустопорожной,
Несбывшейся не по моей вине,
И тень прогонит прочь надежды ложной?

Натаскивали много лет назад
Своих собак испанские сеньоры
Искать индейцев потайные норы,
И был паек у псов, как у солдат.

Куда ни прячься беглецов отряд —
Не скроют запах ни леса, ни горы;
Истошным лаем бешеные своры
На золотой указывали клад.

Вот так за каждым гением вдогон
Судьбы ищеек стаища несется,
Ища поживы, от начала века;

Индейских, правда, не дошло имен,
А стихотворцы да первопроходцы —
И боль, и слава Книги Человека.

Ты — дева из холодного металла,
Усеянный внутри клинками шкаф,
Что приказал какой-то рейнский граф
Воздвигнуть в центре пыточного зала.

Тебя лобзать велели для начала
Несчастной жертве; дребезжал сустав;
И ты, ее в объятия приняв,
Вонзала в тело острые кинжалы.

Обычно руки страшные разжаты,
С улыбкой смотришь ты по сторонам,
Но стоит вспомнить о тебе некстати,

Шарниры заскрежещут глуховато,
Потом придут в движение — и нам
Не избежать убийственных объятий.

Мы лучшее бросаем силам зла:
Так мать в России сына из саней
Волкам швырнула, что неслись за ней,
И страшной жертвой жизнь себе спасла.

За нами стая мчится, как стрела,
Весь отведенный нам остаток дней;
Мы гоним запыхавшихся коней,
Волкам кидая детские тела.

Мы скачем; пролетают мимо ели;
Увы, мы оторваться не сумели —
Всё ближе, ближе слышен волчий вой;

Ушли! рысак встает в поту и мыле…
Где то, что мы за жизни заплатили,
Проглоченное санной колеей?

В моей душе которую неделю
Звучит зловещий, заунывный звон —
Так колокол, на бакен прикреплен,
Гремит над судном, сгинувшим на мели.

Надежды брызги в море оскудели,
А волны горя бьют со всех сторон;
И панихиду громко воет он
По тем, кому не выбраться отселе.

«Спасенья нет!» — Он стонет неустанно,
И меди бой пронзает тишину —
«Твой рейс окончен в пасти у капкана.

Спасенья нет. Позволено челну
Лишь раз проплыть по волнам океана.
Зачем же ты его пустил ко дну?»

«Кто ты, двойник, безмолвный силуэт?
Ты — Боль моя, что дышит в каждой жиле?»
«Боль спит и просит, чтобы не будили.
„Усталость?“ — „Я опять отвечу `нет`“.»

«Принес ты веток лавровых букет;
Ты — это я, кем был когда-то, или
Надежда ты?» — «Она давно в могиле,
А прежний ты в долу, где умер свет.

Нет, хоть я схож со всеми. На вопрос
Отвечу так: удел мой — в мире грез
Дела богов отображать без лжи;

Я — дух твоих сонетов и принес
Не лавр, а плод, что у Содома взрос,
Омытый в горьких омутах души».

Нехватка хлеба вышла в дни Нерона
В могучем Риме, и отправлен флот
Был за зерном египетским в поход
Для жителей столицы истощенной.

Вернулся флот, приблизившись к затону,
И зашумел на улицах народ,
Что вовсе не пшеницу он везет —
Груз нильского песка для стадиона.

Вот так Судьба рукою загрубелой
Галеры наших жизней до предела
Набьет песком, похитив ценный клад;