Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

Нагревшись, тело деревянное,
Дыханью уст моих внемля,
Цветет звездой благоуханною
На полом кончике стебля.

Душа моя, твое сияние
И твой восторг, весна и грусть, —
Как трубка, ты живешь дыханием
Тебе чужих и милых уст.

Он повертел в руках часы,
Он колдовал, он тронул стрелки,
Очаровательной безделки
Он нежные раскрыл красы.

Спала спиральная пружина,
Зубчатый мир не шелестел,
И средь стальных, недвижных тел
Застыла капелька рубина.

Жизнь продлена на краткий срок —
Пока молчит ее свидетель,
Пока земная добродетель
Душе уснувшей невдомек.

Но цепкое воскреснет бремя
Под пальцами часовщика,
И вот летит встречать века
Мое щебечущее время.

Хранит фарфоровый кружок
И свет и тьму, и в сердце медном
Сияет голубой цветок,
Не умирающий бесследно.

Прикосновению руки
Поручена двойная нежность —
Попеременно черные тиски
Сменяет светлая безбрежность.

Но все ж, наперекор уму,
Лишь очевидностью одеты
Слова — свет исключает тьму,
Но тьма не исключает света.

Когда под действием кислот
Вдруг загустеет и остынет время
И медленно и нежно расцветет
Оброненное светом семя,

Когда на призрачном стекле
Запечатленный миг бесспорно ясен, —
О как тогда в тяжело-красной мгле
Я к данной жизни безучастен.

Как горько мне, что мой язык
Не помышляет с временем бороться,
Что творчество пройдет и вечный миг
В чужих веках не отзовется.

Минует нас ночное пенье,
Комета емлет высоту
И брызжет фосфорным цветеньем
В язвительную чистоту.

Воздвигшись над воздушным прахом
Двурогой радугой хвоста,
Она ночным смиряет страхом
Нам суетливые уста.

И нас невольно унижая,
Летит, уже не звук, не свет,
Надменная и неземная,
В родное сонмище комет.

Чужда стенания мирского,
Как свет, прозрачна тишина,
И с полувздоха, с полуслова
Звезда надзвездная ясна.

Молитвы золотое бремя!
Земным не внемля голосам,
Кудрявым, легким паром время
Взлетает к черным небесам.

И следуя межою звездной,
Сквозь колосящуюся тьму
Войду — в повисшую над бездной
Твою хрустальную тюрьму.

Когда человеку не спится
И в комнате вещи не спят,
Играет ночная цевница,
Как ласточки, звуки летят.
Невидимый воздух встревожен
Прохладною музыкой крыл —
Над смертным, не ангельским ложем
Господь облака приоткрыл.
Пронзенная звуками рая,
Трепещет вверху синева.
— Летучая ласточек стая,
— Бессонницы лирной слова!

Нам с грозой совладать невозможно:
Жизнь в разбитое бьется окно.

Предначертано и непреложно
Лишь земное свершится должно.

С возмущенной лазурью не смея
Ни расстаться, ни сблизиться, мы
Умираем, и сердце, слабея,
На перины пуховые тьмы
С щебетаньем привычным ложится.

И в открытые настежь глаза
Непреложным покоем струится
Отшумевшая в мире гроза.

Не справляйся у нежности — нежность
Разучилась внимательно жить
И подругу свою — безнадежность —
Не умеет беречь и любить.

Все рассказано, все достоверно,
Все испытано, обречено, —
И качается маятник мерно,
Только гири сползают на дно.

Туманом и звездами пахнет огромное поле.
Я вижу — вливается в окна разбуженный сад,
И сердце, расставшись с землею, летит в ореоле
Сияющих роз в небеса, где растаял закат.

Все кружится в мире прозрачном и нежном, как воздух,
На крыльях стеклянных парит надо мной тишина.
Зачем же обманчив и сердцу не радостен отдых
Слетевшего белою птицей бесплотного сна?