Вадим Андреев: Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

Душа моя распалась, как песок,
В Его руках — на тысячи песчинок,
И на кресте сияющий цветок

Пылал, живой, в огне живых росинок.
И я узнал и понял тот глагол,
Что, догорев, во мне опять расцвел.

О музыке со мной не говори,
Открой глаза и в данный мир смотри —

На берегу реки лежит песок,
И, как пустая башня, день высок,

Вдали колеблется и дышит рожь —
Но счастья ты не примешь, не поймешь.

Волною странною взлетает звук, —
Так птица вырывается из рук,

Так звезды падают, вот так
Развертывается суровый мрак,

И ты, глухонемой, закрыв глаза,
Ты ждешь, чтоб раскаленная гроза

Тебя бы уничтожила, сожгла,
Чтоб музыкой ты выгорел дотла.

Всё — книги, доблесть, совесть, жизнь и сон
Сквозь влагу лжи, как водоросли в тине,
Бесцельно тянутся в струистый небосклон
В напрасной жажде синей благостыни.

Их ветер солнечный убьет, звеня,
Они умрут от воздуха и света.
Людская речь — немая тень огня,
Немая тень струящейся кометы.

О мысль моя, тебе просторней здесь, —
Что из того, что ты ведома ложью?
Ты все равно не сможешь перенесть
Свою любовь к воздушному подножью.

Не на подушке, нет, лежит на плахе голова
И я лежу, из глубины, из мира вынут.
Взлетают, точно пар, слова,
И падают, как снег, и черным снегом стынут.
И вижу я сквозь мошкару земных обид,
Сквозь суету — мою земную повесть,
И обжигает зрячий стыд
Мою, уже давным-давно слепую, совесть.
В эфирном прахе, в недоступной вышине
Звенит земля небесным отголоском,
И ночью безнадежно мне
Дышать и прятаться в моем пространстве плоском.

Мне снился сон, отчетливый и злой, —
Я знал, что сплю, но вырваться не смел.
Казалось мне, что я оброс корой,
Как дерево, хладея, онемел.
Корнями скользкими впился в песок
И в странной неподвижности своей
Я чувствовал, как горький сок
Бежал, густея, вдоль слепых ветвей.
Единственный набух и вырос плод
И на землю упал, и семена,
Проросши, дали безобразный всход,
В котором жизнь была отражена.
И поутру, когда пришел рассвет,
Я знал уже, что мне пощады нет.

У порога холодного рая,
Отбурлив и отплакав, земля
Расцветает, как роза большая
На зеленой верхушке стебля.

Но эфирный мороз обжигает
Лепестки голубого цветка.
— Господи, кто же не знает,
Как бессмертна земная тоска!

Я с ужасом и завистью смотрю
На розовую впадину ладони,
На линию необычайной жизни,
Лежащую вот здесь передо мной.
И это я — смеюсь, горю, люблю,
Живу и плачу, и ласкаюсь,
И вижу то, чем кончится, и то,
Что впопыхах я в жизни не заметил.
Мне страшно оттого, что эта жизнь
— Моя — как будто прожита не мною,
Как будто мой двойник, и злой, и темный,
Прошел слепым сквозь зарево огня.

Я долго шел один пустой дорогой.
Две черных колеи змеились предо мной.
Я долго шел, и небосвод отлогий
Примкнул к земле, холодной и немой.

Переползли за край земные змеи,
Но я отстал, не смея перейти.
Сгущаясь и внезапно холодея,
На полпути вдруг опустилась ночь.

Я протянул мои слепые руки,
Я слушал темноту, я долго ждал,
Но вязкий мрак остался неподвижным,
И ни одной звезды не расцвело.

Не наклоняйся над лесным ручьем,
Не верь сиянию воды певучей —
Ручей течет, и, отражаясь в нем,
Цветет наш мир, прозрачный и текучий.

Но вдруг не отразится мир — никак,
Но вдруг, не разглядев струи холодной,
Увидишь ты сквозь слишком нежный мрак
Недвижный очерк области подводной.

Ведь эта жизнь, которой ты живешь,
Тебя совсем случайно отражает.
Быть может, нет тебя: ты только ложь,
И сквозь тебя — бессмертье проступает.