Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

Мне больно встречаться с тобою вдвоем, мирозданье.
Мне дымно и душно в телесной твоей чистоте.
Я жду, что наступит суровая ночь расставанья
И сердце растает, как черная тень, в пустоте.

Кто умертвит прикосновенье духа?
Оно проникновенно и светло,
Как Божья речь, неясная для слуха,
Сквозь холод возродившая тепло.

И, выйдя в путь — осеннею дорогой, —
Сквозь лед и стужу осязаю я,
Как сердце бьется сладкою тревогой,

Как обновленная цветет земля.

Эту легчайшую тяжесть,
Эту тягчайшую нежность
Не спутаешь с жизнью, ни даже
С тобой, голубая безбрежность.

На руках у меня засыпает
Все сиянье, вся радость вселенной.
Тайна, как ночь расцветает
Розою — в мире нетленной.

Слова, опускаясь росою,
Дрожат и сияют, и снова
Первобытной своей глубиною
Наполняется каждое слово.

Когда моя бессмертная душа
Могильный приподнимет камень,
Воскреснет, райским воздухом дыша,
Для смертных глаз незримый пламень.

Лишенный прежнего обличья, вновь
Знакомый мир я не узнаю —
Бесплотная забьется в сердце кровь,
Мирские голоса растают.

Но там, где нет земных и темных снов,
Откуда нету возвращенья,
Твой легкий голос, время поборов,
Пронзит бесплотное цветенье.

Тебя узнав, тебе откликнусь я —
Душа с душой неразлучимы!
И будут нам внимать, любовь моя,
Забыв о небе, — херувимы.

Летел, кружась, и падал серый снег,
В морщинах глины таял, исчезая.
Усталый день искал с утра ночлег,
Не находя и отдыха не зная.

Ладонью ты погладила стекло
И зримый мир, смеясь, околдовала.
Огромное Господнее крыло
Над слабыми плечами просияло.

Цветет твоя волшебная рука —
Пять лепестков, и розовых и нежных,
Раздвинули сырые облака
И желтый мрак кружений дымно-снежных.

Хариты, Делия, Леила,
Бессонница и снежные поля.
Еще последний круг не завершила
Давным-давно уставшая земля.

Я жду вас здесь, парижской ночью.
Русалкой у воды поет трамвай.
По черной лестнице ползет рабочий:
Он починяет двери в старый рай.

Хариты, Делия, Леила.
Густеет в жилах кровь. Горит звезда.
Земля последний круг не завершила.
Лейла, милый друг, сюда, сюда!

Леила, столетние звезды разлуки
На черных ресницах дрожат и сияют.
Твои, точно воздух, прозрачные руки
Огромную ночь, как сестру, обнимают.

Парижское небо ползет по бульварам,
И в тусклых купается лужах луна.
Все в мире бесцельно, не вовремя, даром,
И жизнь, даже ты, — вот никак не слышна.

И голос, прозрачный, как ветер над морем,
Как в небе холодном ночные светила,
И сердце твое, освещенное горем, —
Слетают — сквозь время, сквозь небо
— Леила —

Мимо, земной не коснувшись орбиты,
Нежной кометою падая в мрак,
В грозные щели ночного гранита,
В музыку, друг мой, Леила — мой враг.

Пушкинский воздух не нашего мира.
Страшно дышать мне, и жить мне невмочь.
Снова молчит беспощадная лира.
Лед. Первобытные звезды и ночь.

Сияя, покинула время — Леила.
Падает каменный свет. Тишина.
Сердце, не наши на небе светила,
Сердце, не наша над миром весна.

Распадается жизнь, и пространство сгорает дотла,
И время становится твердым, как камень,
И в небе сияют два узких, два орлих крыла,
И ветхое сердце трепещет, как знамя.

О, замертво вынесли солнце, и огненный воздух
В холодную впадину льется, густея.
Бесцельная нежность! Давно догоревшие звезды,
Всемирные звезды — Леила, Лилея.

Шарманка — вчерашняя музыка мира поет,
И горькая кровь пробегает по жилам.
Меня и тебя семикрылая лира зовет,
Семиструнная гибель свободы — Леила