– Вложил, вложил!
– Знать, не бедно живешь, коль в прорву эту такие деньжищи бухаешь?
– Бедно, не бедно, как знать!
– Так что ж тебя заставило, что побудило? Может, молодку какую приглядел? Жить-поживать сюда наладился?
– Не приглядел. Совесть заставила!
– Ишь ты, совесть, – вздыхал Винтарь. – И дорого же тебе эта совесть обходится! Совесть его заставила!
В августе, к яблочному Спасу, работа была закончена. Афанасьевич с явным удовлетворением обошел двор, полюбовался издали сияющим домом, безупречными линиями стен, новой добротной крышей, тяжело опустился на колени и низко склонил свою голову. Непонятно было, то ли шептал он молитву, то ли целовал усыпанную мелкой щепой землю. Его видавшая виды шестерка остановилась на середине моста через речку. Он вышел из машины, внимательно посмотрел в глубину темных вод и бросил на счастье, на встречу горсть мелких монет, которые, блеснув серебром, медленно растворились в игривых водах Ельши.
Афанасьевич больше не приехал. Всходило над землей жаркое солнце, дул промозглый северный ветер, стелились туманы, шли проливные дожди. А чистые окна смотрели в голубое небо, в туманную серую хмарь, на подернутый дымкою лес, на пылающий дивный закат. Дом ждал. Ждал своего хозяина.
Поэзия – наука иль искусство?
При том, что все намешано в ней густо,
Она свободна от погоды, географии
И воздает нам всем – до эпитафии.
Я выпускаю мысли, мысли-строчки,
Как дерева зеленые листочки.
Они меня спасают до поры
От ветра, блуда, сглаза и жары.
До чувственных глубин я обнажаюсь,
Случается, чужой заботой маюсь.
Когда жизнь неспокойна и лиха,
Меня спасет энергия стиха.
Освобожденная от суеты и лени,
Она врачует человечьи тени.
Нам всем она Природа и Родня,
И снова возвращается в меня.
Бывает, сказанным и спетым
Нам прибавляются года.
Давайте выпьем за поэтов —
Людей духовного труда.
Бокал вина, он, как примета,
Что в них пылает жарко кровь.
Давайте выпьем за поэтов,
За жизнь, за счастье, за любовь!
Нас увлекает эстафета
Традиций света и добра.
Давайте выпьем за поэтов,
Но только, братья, не с утра.
Поэты в прошлом знали вето,
Не жизнь была, а сплошь диета.
Давайте выпьем за поэтов,
Уже не знающих запретов!
А как поэт умеет это
Воспеть, снискав изящный слог.
Давайте выпьем за поэтов,
Поэт в том деле просто Бог.
Поэты с самого рассвета
Светло нас радуют строкой.
Давайте выпьем за поэтов,
Пусть их стихи бурлят рекой!
Мой друг в войне, меняя роли,
Пройдя горнило всех дорог,
Впитал душою столько боли,
Что думать о войне не мог.
Он никогда вам не расскажет,
Что видел мертвого врага,
Тела, сгоревшие до сажи,
И рек кровавых берега.
Трассируя огнем сквозь небо,
Раздаривая смерть свинцом,
Он каждый миг собою не был,
Был чертом с яростным лицом.
Кому-то жизнь война дарила,
Шанс выжить был ничтожно мал, —
Все полыхало и дымило,
Но он о том не вспоминал.
Танкистом он утюжил гадов,
Военный обретая стаж.
Но взрыв, огонь – и кто был рядом, —
Отныне бывший экипаж.
И где бы друг мой ни сгодился, —
То переправа, то десант,
В аду огня в нем вдруг открылся
Неслабый снайперский талант.
Все та же цель была одна —
Крошить врагов фашистской масти…
Но тут закончилась война
С большой надеждою на счастье…
Пройдет очередной парад
И о войне расскажет снова
Иконостас его наград…
Но друг по-прежнему ни слова.
Когда кого-то любишь,
Растишь, поишь, голубишь,
Ты как бы жизнью их живешь порой.
А если так, прибавь тогда
К своим годам и их года —
И этот возраст в сумме будет твой.
Кому под силу ноша,
Чтоб было десять кошек,
А у супруги все живут, до двадцати.
Но есть еще и внучки,
Сложи года до кучки,
Глядишь – супруга третий век в пути.
А выглядит на тридцать,
Мне с места не сойти!
Из цикла «Билеты встреч и разлук» 180814
Простите, почтеннейшие. Этот необузданный, сумбурный случай связан с циферками. Сейчас они, знамо дело, стерлись, а лет 90 назад весьма жирно пучились со стенки в левом от окна изголовье. Малость пониже красовалась примечательная роспись с оборванной закорючкой. Я навсегда запомнил те 6 цифр. Мой первый рейс. Первая порча. Первая встреча с вандалами – с парой чудовищ.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу