Лев Маляков - Страда

Только время, как мудрый врач,
Ножевые, душевные раны
Врачевало.
И поздно ль, рано —
Звонче радость,
И тише плач.

Я приемлю это запустенье,
Прошлого вдыхая горький чад:
В два обхвата стены Маннергейма,
Чахлою испятнаны сиренью,
Будто спины мамонтов, торчат.

Из-под сосен смотрят амбразуры —
Не страшней пустых барсучьих нор.
А представь: из этакой вот дуры
Бьют по наступающим в упор.

Под прямым, кинжальным, перекрестным
Снег едва ль от смерти заслонит.
Люди, как подкошенные сосны,
Падали в искромсанный гранит.

Политых хмельной солдатской кровью,
Сколько здесь покоится могил!
Лишь ракитник горестно, по-вдовьи,
Голову над ними приклонил.

Время боль утрат не притупило…
Знаю я, что не когда-нибудь,
А теперь
Растет такая сила,
Чтоб народы к братству повернуть.

Верю я, что люди запустенью
На святом совете предадут
Так же вот, как стены Маннергейма,
Самый страшный — атомный редут.

Деревни вдоль реки,
Как поезда,
С проулками,
С ольховым ломким тыном…
Мне по душе
В вагонах тех езда.
Но, кажется,
Я снова опоздал:
Прослыл в своем селенье
Блудным сыном.

Но в чем моя вина?
Безус, простоволос
Из дома бросился,
Что из вагона, —
И кубарем скатился
Под откос.
А поезд громыхал
По перегонам.

Я шел в огонь,
Вжимаясь в землю, полз,
От злости в голос выл,
Совсем по-бабьи.
Деревню,
Как потрепанный обоз,
Бросало, будто в пропасти,
В ухабья.

Что человек усердно натаскал,
Как муравей,
По бревнышку веками,
Подмял огнем
Орды откатный вал,
Попробуй вновь
Дома поднять руками!

На тех печищах
Бабы, старики,
Не изменив
Привычкам и заботам,
Ложили не венцы —
Смолистые венки,
Осыпанные, как росою,
Потом.

А я тогда
На Балтике служил
В заглавном чине
Старшего матроса.
На вахте
Потихонечку тужил
По августовским
Выбеленным росам.

Мне говорили:
Ты свое бревно
Кладешь в тот сруб
Невидимо и скромно.
Сберечь границу —
Это все равно,
Что выстроить деревни
Для бездомных.

Я верил:
Это так,
Но все же знал:
Не топорище
Взгорбило ладони,
Не мною
Новый выстроен вокзал,
В полях объезжены
Стальные кони.

И я пришел
К началу всех начал:
Ходил на промыслы,
Пахал, ковал подковы.
И даже, каюсь,
Дедов поучал,
Как хлеб растить
Или кормить корову.

Но до сих пор
В тот поезд не попал,
Который не подвластен расписанью:
То ль проскочил разъезд,
Иль попросту проспал
И на вокзал приехал
С опозданьем…

И тешусь только тем,
Что новая строка
Деревне-поезду
Поможет выйти в кручу,
Что стих прочтет
Земляк наверняка
И обо мне
Подумает получше.

За рекою песня вешней птицей
Крыльями взмахнула, поднялась.
Закружила, на душу ложится,
Полоняет песенная власть.

Из деревни, спрятанной когда-то
В темь лесов потомком кривичей,
Вдоль домов, заулочком горбатым
Вымахнула силою крылатой
В царство звезд и солнечных лучей.

И забылись надолго невзгоды:
Будто бы не жгли мороз и зной,
Будто нашу крепкую породу
Тяжкие не испытали годы…
Песня, что ты делаешь со мной!

Дни короче, прозрачней сталиу
Глубже, радостнее печаль.
Мы с волненьем осень встречаем,
Каждый спелый лист примечаем,
Провожаем в дымную даль.

Удивленным, влюбленным взглядом
Мы глядим на клин журавлей,
Пролетающих горестным стадом
Над притихшим продрогшим садом,
Над раздольем родимых полей.

Видно, тяжко без нашего лета
Птицам жить в стороне чужой,
Коль уносят на юг фиолетовый
Неба русского цвет голубой!

Листья клена — лапы гусиные —
Вмерзли в лужу на всем пути,
В семицветной листве осиновой
До чего же легко идти!

Сыплет, сыплет на плечи золото,
Землю вызвездило листвой.
До чего же ядрено-молодо!
Сердце, радуйся! Песни пой!