Лев Маляков - Заколдованное счастье

Мне давечь сказала
Соседка про вас…
Пропустим по малой,
С дороги — как раз.

— По «сотенке» можно.
— Пожалте за стол.—
И дед осторожно
Про песни повел:

— Составлены вроде
Толково на слух… —
Но тут в огороде
Взорвался петух.

Хозяин степенно:
— Пора и в кровать, —
У нас не посменно:
До солнца вставать.

И стих не перечит,
Он знает:
Сейчас
Не падки на речи
В деревне у нас.

Ты, земля, не баловала лаской
Хлеборобов,
Родичей моих:
Загибала мужикам салазки,
Норовила кулаком под дых.

А потом сама и вызволяла
Из беды мой деревенский род:
Ягодою свежею и вялой
Да грибом в неурожайный год.

Выдавала клена на ободья,
Шелковой бересты и мочал…
Дед пахал хозяйские угодья,
В бороду до времени молчал…

По себе,
Не по рассказам знаю,
Как берет костлявая беда.
Что от нас осталось бы тогда,
Если бы не доброта земная?

Враг с огнем прошелся по хлебам —
И поля мертвели, словно туши.
Добрая земля в чащобах
Нам
Почерневшие выхаживала души.
Мы кормились молотой корой
И хмелели от малинового чая.
Вот тогда и понял я впервой:
Безгранична доброта земная.

Доводилось мне потом встречать
Посуровее края и посердечней,
И везде, и всем земля — как мать
В доброте и щедрости извечной.

У моей единственной мечты
Из веков проторена дорога:
Людям бы вот столько доброты
Черноземной,
Искренней
И строгой!

На перекрестье двух дорог,
Земля,
Перед тобою каюсь,
От бед твоих не отрекаюсь,
Прими же сына на порог.

Мы что-то потеряли все,
Тебя покинувшие в горе,—
И тот, кто властвует на море,
И тот, кто строит на Чусе.

Ушедшие судьбу пытать,
Перед тобой мы виноваты.
Грядет священный час расплаты —
Ни вволю есть,
Ни в меру спать.

Он ждет,
Придет тот день вчерашний,
Посмотрит пристально в глаза:
Разбудит голос талой пашни,
И, ослепив,
Прозрит гроза!

Возьмет всего,
Насквозь проймет
Тебя
Забытыми ветрами.
Увидишь сам, что век не тот
С его неновыми делами.

Тогда ты, может быть, поймешь
Упрек родительницы кроткой,
Что без тебя растила рожь
И коротала век короткий.

Ведь ты забыл, как держат косу,
Не говоря уж об ином,
И двадцать лет не кажешь носу
В осевший под березой дом.

Немалый срок.
Решений тьма,
Романов — и того не мене,
Но ни решенья,
Ни тома
За плугом стариков не сменят.

И нам придется дать ответ
За все погибшие колосья,
За «королеву поля» —
Гостью,
Что насаждали столько лет;

Понять самой вины причину,
Зазря не пригревать хулу
И все принять,
Как д о лжно сыну:
И равнодушье, и хвалу.

До соседнего села
Через рощу
Мне ходить бы на блины к тощей теще:
Шалью шелковой
Болезную одаривать.
Под наливочку неспешно разговаривать.
И не знать бы ни беды, ни тревоги,—
Чтоб молодка завсегда на пороге.
Будь с покоса ты, с похмелья, от собранья,
Чтобы Дарьюшка —
Сплошное пониманье:
До полночи дожидалась бы встречи,
Ни словечком супротив не поперечив.
Да и я уж радость-женушку пестовал бы,—
Обходился б не как с бабой,
Как с невестою…

Спохватился я от дум —
Коченею!..
А совсем недавно хаживал с нею —
С самолучшей на округу нашу девкой —
Да пошаливал под окнами припевкой!..
И с чего бы вдруг ко мне охладела?
Я до ней,
А у Дарьюшки — дело:
То концерт,
То громкое чтенье,
То по Красному Кресту обученье.
Ох, не по сердцу мне Дарьины учения
Допоздна
У сельсоветчика Евгения!..
Иль позарилась на твердую зарплату,
Захотелось на готовые харчи?
Понаскучило вынянчивать лопату
Да выстаивать на зорьке у печи?
Или душеньку твою,
Душа-дев и ца,
Соблазнило,
Подкузьмило в недород?
Как же мне-то быть веселым
Ухитриться,
Заявиться
Прежним гоголем в народ?!

Эх, не я ли
Первый парень на деревне,
Хоть с гармонью,
Хоть с саженною косой!
Ты ходила бы при мне под стать царевне,
На покатых —
С огнерыжею лисой!