Лев Маляков - Заколдованное счастье

Мне-то что:
Поговорят и бросят, —
По бревну топор гуляет злее.
А вот Дарье
Что ни день — подносят
Стопочку ехидного елея.

Зыркнув глазом, шепчут:
— Ты слыхала,
Твоего-то видели в столице?.. —
Горемыки-бабы,
Разве мало
Горюшка на выжженной землице?!

Суды-пересуды —
Лишь начало,
Дарью не такое ожидало!

Женщины знали, что ли?
Слух обернулся былью:
Мне будто в рану — соли,
Как топором по крыльям.

Кто-то орал натужно:
— Дарья, встречай армейца! —
Разом колючей стужей
Мне захлестнуло сердце.

Дарья с лицом иконным —
Рядом с безруким мужем.
В карих очах
Бездонно
Зреет зеленый ужас…

Я и Евгений —
  сидим на бревне.
Курим,
Молчим и курим.
Как перед штурмом,
Как на войне:
Курим
Да брови хмурим.

Всякое было:
Бивали меня,
Сам не скупился на сдачу.
Тут же
Только дым без огня —
Экая незадача!

Женька без рук,
Будто кряжистый пень, —
С этаким наработай, —
Пристально смотрит в закатный день,
Соображает что-то.

Вдруг повернулся,
Подался ко мне,
Черти в глазах заиграли.
Вилами недругов этак к стене
Прадеды припирали.

— Поговорить вот хочу с тобой! —
Он процедил невнятно.
— Не возражаю;
Спор любой
Лучше драки, понятно.

Женька привстал
И невпопад,
Словно для протокола:
— Надо к учебе пристроить ребят,
Отдал бы сруб под школу!

Я сплюнул окурок:
— Да в срубе ли суть?
Думал, о деле будешь!.. —
Женька с усмешкой:
— О Дарье забудь;
Аль, может, мне руки добудешь?..

Ловко придумал:
Хотя и без рук,
Хватка — рукастому впору!
Вот и тягайся с ним,
Враг ли он, друг, —
Сдвинь-ка такую гору…

— Что ж, будь по-твоему,—
Говорю, —
Дарья — баба с мозгами…
Сруб ребятишкам под школу дарю
Со всеми его потрохами.
Только, начальник, ответом уважь:
Помнишь, перед войною,
Спор первомайский неконченный наш?..
Это не ты ли…
На карандаш,
Чтоб посчитаться со мною?

Женька поморщился:
— Кто ж задает
Этакие вопросы? —
Он ухмыльнулся,
С лесины встает:
— Дай-ка еще папиросу…

И зашагал.
А я стою.
Ухмылка — как штык под ребра.
И снова у пропасти на краю —
В былое гляжу недобро…

Обронила Дарьюшка слово,
То не слово —
Переспелое зерно:
— Мне от Женьки,
Словно от былого,
Не уйти с тобою все равно.

Не уйти!.. —
И дрогнули ресницы,
Тихо бросили прощальную зарю…
Мне и ныне ожиданье снится,
Будто снова с Дарьей говорю.

Так вот и осталась ясноликой
Без платка у пахоты стоять!..
Оплетал я словом-повиликой
И такое загибал —
  честн а я мать!

Говорил:
В колхозах на Кубани
Манной с неба
Сыплется зерно,
Там тебе и клубы,
Там и бани, —
Разве ты не видела в кино?!

В город путь нам тоже не заказан,
Вот уж где хозяйкам благодать…
Но ни хлебом городским,
Ни газом Дарью не сумел
С собой зазвать.

Просыпаюсь утром, как побитый,
Виноватый в чем-то перед ней,
Виноватый перед необжитой,
Дедовской землею позабытой,
Что лежит в плену у купырей.

Купырьё и Дарье непосильно, —
Мужняя,
Да на земле — вдова.
Ей в страду
В помощники обильно
Сыпали
Слова, слова, слова…

Кто же Дарье на поле поможет?
Женьке что,
Без рук —
На все плюет.
В сельсовете, знай, бумажки множит
Да тихонько самогонку пьет.

Хмель добряк:
Вернет любое право,
Да не руки…
Но не будь, читатель, строг:
Власть не только Женьку —
Молвить здраво,
Не таких она — в бараний рог,

Мы не злобивы —
Пускай уж сельсоветит,
Кто-то должен справки выправлять.
Прошлое ему теперь не светит,
Не река —
Не поворотишь вспять.

Мы познали цену
Горькой сласти,
Как познали деды власть земли,
И не потому ль искали
Счастье
От родимых пажитей вдали?

Сколько нас в тяжелую годину
Подалось за счастьем в города…
О земля,
Прости,
  прости же сыну
Без тебя пропавшие года!

И теперь в краю моем мшарином
На земле не густо мужиков.
Но зато и к нам пришли машины,
Как посланцы будущих веков.