Лев Маляков - Свидание

Тракторист лежал в пыли,
Звал, просил водицы…
Все ж успели, отвезли
Бабы в райбольницу.

В МТС весной пришел —
Жив солдат покуда!
Он директоршу нашел:
— Без машины худо…

От забот хмельным-хмельна,
С пахарем не споря,
Вдруг расплакалась она
От чужого горя.

Говорит:
— Бери любой! —
Влез солдат на трактор.
И на радостях домой
Жмет вовсю по тракту.

Перед ним земля цветет
И родное небо…
И глядит солдат вперед —
Будем, бабы, с хлебом!

Печь побелит к празднику Ирина,
Сварит студень и намоет пол.
Распрямит натруженную спину,
Сядет,
  одинешенька,
  за стол.

И уйдет с печальными глазами
На берег,
  где вербы зацвели.
За окошком взвизгнут тормозами
И умчатся дальше «Жигули».

Не услышит старая мотора,
Сгинув в довоенном далеке:
С Федором спускается под гору,
К солнечно смеющейся реке.

Федор прямиком идет ко броду,
Снял ботинки,
  засучил штаны…
И плывет Ирина через годы
С тяжкой
  до веселой стороны.

Всю-то жизнь вот этак бы с любимым
Плыть,
  руками шею обхватив.
И зачем ты, счастье,
Мимо, мимо…
Не нашло к Иринушке пути.

Оглянусь на былое,
  воспряну,
От печали-тоски отрекусь
И поверю:
В отставку мне рано,
В трудный час
  я еще пригожусь.

Это мы обещали солдаткам —
Для Отчизны себя не жалеть.
Если надо,
  пойду без оглядки,
Как бывало,
  в огонь и на смерть.

Если надо,
осилю одышку
Не за-ради похвал и наград…
Я стою, опершись на сынишку, —
Опершись на солдата — солдат.

Идет Кузьмин и час, и два,
Что шаг —
  то к смерти ближе.
Метель гудит:
  беда, беда,
Скрипят морозно лыжи.

В лесу до пояса снега,
К утру мороз —
  под сорок,
Ревет отчаянно пурга.
А за спиною —
  ворог.

А за спиною —
  в трех шагах —
Фашистов автоматы…
Не затухает боль в ногах,
Гудит спина солдата.

Далекий путь —
  короткий путь
К последнему рассвету.
Назад ему не повернуть,
Назад дороги нету.

— Шнель, шнель, старик,
Пока темно!.. —
Рассвет фашистам страшен.
У деда на уме одно:
Предупредить бы наших.

Лишь добежал бы Василек
К назначенному сроку.
Ракеты вспыхнул уголек
Над лесом одиноко.

Отпрянула слепая мгла —
Узнал знакомый взгорок…
Матвея память увела
В былое лет на сорок.

Привиделось:
Поют скворцы
В рябинах возле клети.
Бегут на речку сорванцы —
Его, Матвея, дети.

Земля с утра парком парит —
Землица славно дышит.
Душа Матвеева горит
И голос пашни слышит.

Земля от века мужика
Поила и кормила,
В земле —
  и мудрость на века,
В земле —
  мужичья сила.

За плугом весело идти,
Мечтать о близком лете.
И нету праведней пути
На всем на белом свете.

И нет вкуснее ветерка,
Что веет по-над пашней…
— Шнель, шнель! — толкают старика.
И скрылся день вчерашний.

В лесу метели круговерть.
Фельдфебель лешим лает.
И с каждым шагом
  ближе смерть.
И Время это знает.

Идет Матвей Кузьмин в века —
Иной дороги нету.
И снова думы старика
Плывут к большому лету.

В далекий незабвенный год,
В надежду и тревогу.
На сходках бушевал народ,
Искал судьбу-дорогу.

Прибились к общему двору —
Колхозом-то вернее.
Страда и праздник на миру —
Куда как веселее.

В тени под деревом Матвей
Налаживает косы:
— А ну, ребята, поживей,
Пока играют росы!

Он сам не прочь бы на покос —
Тряхнуть былою хваткой…
Заметив издали откос,
Матвей свернул украдкой.

Пургой на сердце маета,
От дум спасенья нету.
Дорога к подвигу крута —
К последнему рассвету.

Сковало спину ломотой
И обливает потом.
Идет России сын святой
На смерть, как на работу.

И, пересиливая боль,
Сказал:
— Шалишь, сумею…
Ишь, расфашистская яволь,
Хотел купить Матвея!..