Сергей Городецкий - Избранные произведения. Том 1

— Ой, стрела ты золочена,
Не лети, остановись!
В терем змея Самосона
Огневицею помчись.

За решетчатые ставни,
В затаенные верха,
К полоненной Светославне
За полотна и меха.

Пронози ей белу спину,
Становой ее хребет.
Прилучи любовь-кручину,
Золотой навей навет.

Чтобы пламенем Перуна
Стосковалась, изошла,
Твоего, стрела, Перуна,
Золоченая стрела.

С небосклона
Голубого
Золотого
Самострела
Золоченая стрела
Сорвалась
И полетела
В терем змея Самосона,
Сердце девичье прожгла.

Ах, тебя я, латник, вижу,
Белый латник Светозор,
Наклони ко мне поближе
Ослепительный твой взор.

По утрам ведь ты проходишь
Там, за пологом лесным,
Поле алое наводишь
За узором снеговым.

Днем ведь ты наверх взлетаешь
Нестерпимый латный блеск —
Плен мой светом озаряешь,
Слышу белых крыльев плеск.

Я не раз сама видала,
Как вечернее крыло
Твоего коня блистало,
Синеву лесную жгло.

Я умру, когда ты тронешь
Ликом девичье лицо,
И все жду, когда уронишь
Золотое мне кольцо.

Обрученье совершится,
Свадьбу вынесу ль, раба?
Пусть в могилушке доснится
Светозарная судьба.

Ах, ты ходишь, вижу, ходишь,
Белый латник Светозор,
За собою денно водишь
Освещенный девий взор.

Если б я в глаза дневные
Заглянуть себе могла,
Светы лика огневые
Увидала б, обмерла.

Если б днем, зажмурив очи,
Ночью б кинулась во тьму —
Стал бы сумрак темной ночи
Светом свету твоему.

Белый латник в небе тесном!
Только б знать, что ты и мой.
Стал бы раем поднебесным
Терем, ставленный тюрьмой.

Лето рдяное стояло,
Все томилась и скучала,
Друга вешнего ждала.
Осень по саду гуляет,
Красит, дует, убирает,
В сердце рдеется стрела.

Раскалилась, изомлела,
Кровь загустла, поалела,
В грудь и голову стучит.
Зимний холод задувает,
Змеев ветер налетает,
Верный ворон друга мчит.

Самосон кольцом свернулся,
Белым снегом запахнулся,
Дышит холодом зимы.
Светозор пожаром пышет,
Жаром-пылом дует, дышит,
Греет выходы тюрьмы.

Но в сосулях леденеет,
Все сильнее костенеет
Змей-зимовник Самосон.
И взлетает белый латник,
Светозор, весенний ратник,
На высокий небосклон.

Всю здесь зиму простою я,
Копны стрел в него пущу я,
Острых стрел моих, лучей.
Змей не стерпит, распалится,
С вешним солнцем будет биться,
Вешни стрелы горячей.

Чешую огни оближут,
Чрево темное пронижут,
Пепел вымоет река,
И, как лебедь, выйдет плавно
Свет весенний, Светославна,
Из затворов теремка.

Как в два рядá та хата —
Узоры до земли.
Три сокола, три брата,
Три витязя росли.

Как первый — черноокий,
А щеки-то — заря.
А кудри-лежебоки
Светлее янтаря.

Второй — голубоглазый,
А волосы — ни зги,
Прошивы да алмазы
На платье дороги.

А третий — желто-рыжий,
Солома и кумач,
Веселый да бесстыжий,
Неряха и лохмач.

И всем троим охота,
Красавицу Ягу
Зазвавши из болота,
Любиться на лугу.

У той Яги, у девы,
Лесные волоса,
Прилуки да запевы,
Змеиная краса.

Никто ее не может,
Кто видел, разлюбить:
Тоска-любовь изгложет,
Кручины не избыть.

Вот первый брат несется
На сивоньком коне,
Яга в болоте вьется:
«Нагнися, друг, ко мне!»

У друга кровь играет,
С коня на мох скорей!
Яга ему ласкает
Колосики кудрей.

И вдруг с травы столкнула
Неведомо куда,
Змеею ускользнула, —
Второму череда.

Вот мчится синеокий,
А волосы как смоль.
«Нагнись ко мне, высокий,
Мне сердце приневоль!»

И нового ласкает,
Пылает кровь-руда,
И вдруг его толкает
Неведомо куда.

Стучит, трясет болото,
Гремит и тонет гать,
И третьему охота
С Ягою поиграть.

Он сам к Яге на кочку
Валится из дупла,
Зовет на небо ночку:
Темна бы да тепла!

Но тьма Ягою-девой
На дно отведена.
«Ах, милы браты, где вы?
Откликнитесь со дна!»