Виктор Широков - Иглы Мглы

5 августа

* * *

Одна любовь из чувств священна

к Отчизне, главной из свобод.

Как капля в море опущенна,

я растворен в тебе, народ.

Малеевка, 5 августа

КТО ВИНОВАТ

Век близится к закату.

Чудовищный закат.

Кто в этом виноваты?

Никто не виноват.

Тесно пальто на вате.

Рукав коротковат.

Портные виноваты?

Никто не виноват.

Палач хрипит в кровати.

Для дела староват.

Что, жертвы виноваты?

Никто не виноват.

Россия, моя мати,

спаситель твой распят.

Евреи виноваты?

Никто не виноват.

Лишь я с лицом помятым,

с зарубками расплат,

почти не виноватый,

всех больше виноват.

23 августа

РУИНЫ

Мы красотой хранимы. Спасет нас красота. Воздушные руины, вы - райские врата. Влекомые надеждой, пусть и в конце пути, эстеты и невежды хотят сюда войти. А если небо плачет, просвета в тучах нет, то это все же значит, что где-то спрятан свет. Он темноту раздвинет, отринет кипень вод, и радуга обнимет собою небосвод. Ведь каждая опора воздушного моста есть продолженье спора: нужна ли красота? Лишь благодать Господня и вечности игра - опора для Сегодня меж Завтра и Вчера. Воздушные руины, вы - райские врата. Мы красотой хранимы, спасет нас красота.

23 августа

РАНДЕВУ

Вести с West'a. На West'e - весталки. Даже благовест: Благо-West?.. Почему-то мне все-таки жалко отваливших на Запад невест. Почему-то желаю им счастья. Даже если подует норд-ост. Слишком часто, да-да, слишком часто выбивали нас в полный рост. Гунны. Шведы. Татаро-монголы. Немцы-рыцари. Вся пся-крев. Мы спрягали родные глаголы, чтоб потом победить королев. И когда мне твердят, вестимо, мол, инвесторы сделают best, то, поверьте, невыносимо нам от бестий жаждать торжеств. Есть известнейший жест, между прочим, и в известном смысле мужской, всем, до сласти чужой охочим, обещая конец лихой. Завсегда в годину лихую, напрягаясь из всех своих сил, наш народ доверял, рискуя, лишь себе и льгот не просил. Ни гум. помощи. Ни подачки. Ни валюты какой взаймы. И князья не строили дачки и водярой не мыли умы. Ох, и смутное нынче время! Самозванцы в большой чести. Где ты, Муромец?! Ногу - в стремя. И - страну начинай мести. Не из мести. И тоже не спьяну. Поработай, усы закусив. Чтоб потом молодым боянам славу петь тебе на Руси. Чтоб прошло сказанье-известье всю родную страну насквозь. Ну, а гостя и с Ost'a, и с West'a примем ласково, как повелось. Подадим ему меда-пива жбан серебряный, ендову... И на этом весьма красиво кончим славное рандеву.

13 сентября

* * *

Вновь осень на зиму меняя,

засыпав листьями овраг,

погода ясная, сухая

нам обещает много благ.

Багрянец ныне явлен всюду,

как зноя летнего венец,

чтоб в чувства не вносить остуду,

чтоб не утишить жар сердец.

И как последняя новинка,

как супер-шлягер чумовой,

поет гусиная волынка

над облысевшей головой.

23 октября, Пермь

* * *

Среди такого снега я много лет не жил: он ливнем падал с неба, шептал и ворожил. Среди его кудели как в детстве я пропал. Дыханием метели он душу обжигал. Неспешная починка латала механизм, и каждая снежинка крепила организм. Здесь рифмовался с веком изгиб моей судьбы, здесь снежным человеком воистину я был. И звон колес трамвайных летел как стук телег, и был необычайно прекрасен пермский снег.

3 - 5 декабря

1996

* * *

Летит история тараном, жжет в мироздании дыра, пока замученный тираном тирану же кричит "Ура!" Пока досужие зеваки пьют виселичный аромат, солдаты спят на бивуаке под пенье пушечных цикад. Герои гибнут не в кровати, их не пугает груз оков, но прав, наверно, обыватель, не вдумываясь в смысл веков. Он ближе к сумрачной природе, пусть только продолжает род. Простите, в некотором роде он именно и есть народ. Неважно, поздно или рано властителя настигнет суд: эффектный памятник тирана рабы вчерашние снесут. Но как же давят неба своды и смысл истории таков, что вместо призрачной свободы рабам милее груз оков. Жизнь требует козырной масти, не залечив вчерашних ран, герой, дорвавшийся до власти, сам будет истинный тиран.

ПОСЛЕДНИЙ ОСТРОВ

Памяти Иосифа Бродского

Мне говорят: все в мире - только тлен.

Не поминайте имя Бога всуе.

Митрополит и метрополитен

не совпадают, купно существуя.

Земля не избегает неба линз.

Поэт свершает слова именины.

Пусть муэдзин отвергнет дзен-буддизм,

раввин - дитя обиженной равнины.

Играючи сквозь нас летят лучи,

плетут свою тугую паутину,

и музыка поэзии звучит

в час погребальный, в тяжкую годину.