Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

Я в объятьях неба…
Подо мною земля
И озер камышовые гнезда…
Я выше деревьев.
Лучи моих глаз
Могут пощупать то,
Что скрыто за чертой горизонта.
Вы придумали, люди, что я пою,
Лепечу, как ребенок, от счастья…
Я давно уже плачу.
Высоко надо мной
Распласталась стальная
Незнакомая птица.
Громкий голос ее
Оглушает меня в полете,
А крылья
Вызывают солнечное затменье.
Люди стоят на земле, головы запрокинув,
И смотрят
За пределы неба,
Куда я заглянуть не могу,
И хмелеют от песни железной…
А когда-то
Манси трогали пальцами
Струны моей души
И называли свою деревянную птицу
Нежноголосым лебедем…
Что глазеете вы, как в музее,
На мое одиночество?!
Из-за чьей-то одинокой жестокости
Я от стаи отстал…
Сто кругов
Прочерчу я над озером,
Где прадеды мои вили гнезда,
Окунусь в белизну белой ночи.
А утром,
Когда в небе нас будет двое —
Я и солнце,
И не грянет железная песня,
Я рассыплю смех,
Вылеплю лепет
И, как след, оставлю
Старинный, последний
Свой клич:
– Летите, люди, в космос,
Сверлите, люди, Землю.
Смотрите туда,
Куда я заглянуть не могу,
Но берегите
Белые мои озера,
Ибо
Почернеет небо без белых лебедей,
Почернеют ночи без белых лебедей,
Под зеленой травой
Простучит черная пустошь,
Не топчите травы —
Я совью из них гнездо
И белой ночью
Высижу для вас белых лебедят…
А утром,
Впервые увидев солнце,
Они рассыплют смех,
Вылепят лепет
И, как след, оставят
Старинный, последний, лебединый клич…

Сидит с утесом Чатырдага слитый
Старик. Осанка у него горда…
– Скажи, почтенный, дружбу не водил ты
С певцом, из Польши сосланным сюда?

– Да, – отвечал он, – род мой знаменитый
Его, как брата, почитал всегда.
Над скудной степью, над ее обидой,
Близка нам стала польская беда.

Как мы, любил он высоту до боли
И с болью пел о подневольной воле,
Суровые делил он с нами дни…

Старик орел расправил крылья-плечи…
Не удивляйся, друг: орлиной речи
Язык аварский исстари сродни.

В разгаре пир… «Куда влечет тоска?
О Родина, зияющая рана!»
Он вышел на крыльцо. И ночь горька!
На Чатырдаге алый бинт тумана.

И вздох сгустился, словно облака.
Дождь зашагал на запад неустанно:
Послал поэт тоску издалека
На Родину через моря и страны.

Вот и сейчас пришел закатный час,
Возникла тучка, как слеза у глаз,
А ночью зашагает дождь на запад.

Молчит в раздумье море. И рассвет
Над морем, горестным, как мой сонет,
Лучи надежды выплеснет внезапно.

Ведь неподвижны мертвые. Зачем же
Могилы их решеткой ограждать?
Гирей, гарем и прочее – все те же.
Экскурсовод, не нужно продолжать!

В пустынном небе облака все реже,
А на камнях – безмолвия печать…
Как будто именем Марыльи брежу,
Стихи твои готовый прокричать.

Мне ни к чему Потоцкой красота,
Тоска судьбы, могилы теснота!
Но здесь горит слеза твоей печали.

Склонилась у надгробья голова,
И польской песни страстные слова
На языке аварском прозвучали.

Мир – это море, ты – его пловец,
А песни – волны. Нет нигде причала…
Увидишь ли ты берег, наконец,
Где песни грудью кинутся на скалы?

К спокойной бухте поверни, гребец,
Погаснет парус в тишине устало…
Но буря грянула. Погиб певец,
Шепнув: «А мне бы – бурь недоставало!..»

Погиб певец. Но летом и зимой
Грохочет море штормовой волной
И мачту, как былиночку, шатает…

Лишь неподвижный берег обновлен,
И Пушкин через черный шторм времен
По-русски мне Мицкевича читает.