Олег Бушуев: Память и надежда. Сборник стихов

Не спится мальчишке семнадцати лет,
Колышется тёмная штора,
А где-то гармошка играет куплет
«У моря, у синего моря…»

И полон романтики воздух ночной,
Свет звёзд словно сходится клином
На море, что хлещет солёной волной
В крутые борта бригантины.

И ветер уносит мелодию прочь,
И звуки в безмолвии гаснут.
Ну, а впереди ещё долгая ночь,
Чтоб думать о жизни прекрасной.

Познавшим и счастье, и горечь, и боль
Он видит себя капитаном,
Он знает, его ожидает Ассоль
Там где-то на острове дальнем.

И снова мелодия эта слышна,
Не спится, видать, гармонисту.
Тревожно и сладко, и вновь тишина
Над тёмным посёлком повисла.

Всё будет, мой мальчик, порой через край.
Не думай про срывы и горе.
Горите же звёзды, гармошка, играй:
«У моря, у синего моря.

Забота моя тесна,
И тесен родительский дом.
В окошке твоём весна,
Пурга за моим окном.

Милый ты мой дуралей,
Тебе в восемнадцать лет
Упрямство своё милей.
Грубишь, отвергая совет.

Я над тобой не власть,
Нам нечего тут делить.
Там, можешь где ты упасть,
Соломы бы подстелить.

Есть ли смысл в стремленье
В жизни быстротечной
Доказать, что бренный
Быть умеет вечным?

Спорить с тем, кто свыше
Ставит пьесу эту,
Кто сюжеты пишет
Для судьбы поэта.

Вечно спорить с роком,
Быть всегда упёртым,
Быть живым упрёком,
Стать упрёком мёртвым.

Время лечит раны,
И смеясь над нами,
Предлагает планы
И скрывает ямы.

О депрессии слышали вы
У людей, что вполне успешны?
Ишь, ему не хватает любви!
Ну, подумаешь, безутешный.

А не хочет хлебнуть нужды
В часе сна или в корке хлеба?
И опасностей, и вражды,
И за грех наказанья с неба?

Есть возможность и есть, и пить
То, что хочется и дос ыта.
Есть и деньги, чтобы купить
Всё, что нужно для целей быта.

И работы невпроворот…
Только в сердце тоска занозой,
И бессмысленных дней черёд,
Горечь, что не уходит в слёзы.

А причина? Она одна —
Знать, что ты никому не нужен.
Многим эта судьба дана.
И её не бывает хуже.

И счастливцу, кто за стеной
Выясняет свои отношенья
С недовольной своей женой,
Позавидовать – наслажденье.

Теперь я знаю, как писать стихи,
Чтоб, их читая, не было вам скучно:
Набрать со свалки всяческой трухи,
И каждой дряни имя дать мне нужно.

Вот это-двор, модель моей страны,
Как вся страна нечист и неухожен.
Участки кое-как разделены
Штакетником, на челюсти похожим.

Машин поток как волны в берег бьёт
В окно с шипеньем, гулом и раскатом,
А вечером забыться не даёт
Ручей прохожих с визгами и матом.

Но это всё – как тиканье часов,
Становится с привычкой незаметным.
Так воздух нам не виден, невесом,
Что давит нас своим огромным весом.

А если б не имели мы запас
Внутри себя упрямства и давленья
Вся эта мразь давно смела бы нас
И превратила в призраки и тени.

И вопреки, назло, наперекор
На этом, ставшем незаметным, фоне
Мы арф Эола слышим перебор
И звуки симфонических гармоний.

И тихим стуком дальних поездов
Баюкает нас ночь, и запах свалки
Становится привычным, словно вздох
Вдовы, идущей вслед за катафалком.

За строчку чужую схватившись случайно,
Как за соломинку в омуте дня,
К высотам поэзии необычайной
Из пут суеты снова вырвался я.

Себя выражаю не для эпатажа,
Не с целью нытья, чтоб на жалость нажать,
И не для фрондёрства и вызова даже,
А чтобы за что-то себя уважать.

Поэта представить нельзя в коллективе,
Да и конформист из него никаков.
Да, он – отщепенец, отшельник строптивый,
Срыватель покровов, взрыватель оков.

Вы видеть его патриотом хотели б,
Того, кто отчизной весь мир наш считал?
Работники служащей власти артели,
Признайтесь, не ровня он вам, не чета.