Андрей Цыганов: Речь через завесу. Стихи

тут история страхом бледная
не выходит никак иначе.
но душа, воплотившись, бедная,
может стать под конец богаче.

и, бывает, свет с тьмой здесь сходится,
хоть глаза закрывай повязкой,
и такое в раздольях водится,
что и страшной не скажешь сказкой.

но какой же простор бескрайний,
и полями туман клубится…
пришлым тут не осилить тайны,
можно только, увы, родиться.

Ночь. Мечты. Начало века.
Бесконечность для тебя.
Взгляд луны на человека,
кошкой гладит теребя.

Плац и ордена в петличку.
Слышен дальний гул имен.
Эхо носит перекличку
зерен жерновов времен.

Свищет сотня за мосточком.
Речка. Ветер. Синагога.
Убегай отсюда дочка.
Здесь сейчас не будет Б-га.

Мост скрипит. И одиноко,
у обугленных стропил,
ворон с ветки щурит око
вдоль разрушенных могил.

Шестиконечная околица,
Два треугольника в пыли.
Пересекаются и сводятся
в одном народе две судьбы.

И до последнего не дышится
в пути по маленькой планете.
И в каждом шаге ясно слышится —
приносят камни на рассвете.

Что жизни путь и мера?
Кто судья? Планеты крутятся,
как прежде. Вон Венера.
И все вернулось на круги своя.

Звонарь прокашлялся.
Давно оттлел пожар.
На пепелище собирают кости.
Рубают борщ, печей дымится жар.

«Здесь ты любви не сыщешь», —
время поет навзрыд.
Третий не то, что лишний,
третий – вообще убит.

Тридцать седьмой, позорный,
ляжет родам в пример.
В галстуке, беспризорный,
шаркает пионер.

Когда раздастся звук набата,
перекрестится Божий люд.
И стройно бравые ребята
чеканить шаг опять пойдут.

Текут в безвестность эшелоны.
По перепонкам давит гул.
Уныло-серые вагоны
везут почетный караул.

На братской полке – все в могиле.
И чай на всех, и спирт один.
Одна судьба, одни родные,
и серый поезд всем един.

Одно на всех больное слово,
и песня выпета до дна.
Для черных всадников подковы.
И жизнь одна, и смерть одна.

Оставляя за пазухой опыт,
ежедневно себя теребя,
иссыхаешь под века топот,
изживаешь зверье из себя.

В шаг пойдешь по земле с одиночеством,
или счастье за руку возьмет,
но в конце, повинуясь пророчествам,
тебя смерть под уздцы поведет.

Скороговоркой повторять – люблю —
и тихо слушать слабое дыхание.
Я никого на свете не корю.
Благодарю за опыт и страдание.

Переосмыслив время наперед,
не обману твой бесподобный взор,
на горизонте ясен небосвод,
и на окне мороз растит узор.

Не придет конец повести.
Не мы начинали, не нам заканчивать.
По ошметкам порванной совести
долго-долго долги оплачивать.

Что посеяно, то и пожнется,
а потом превратится в труху.
Жерновам времен в мельницах
должно зерна молоть в муку.

метель.
давно ее не видел.
она выветривает сон.
слова,
наскальны в этом мире,
в них смысл часто изнесен.

я слышу,
всем дано по праву.
дано по милости и вере.
вот мне – по строчкам,
«Им» – по нраву,
и всем по чьей-то высшей мере.

да.
высшей меры не найти,
лишь получить ее возможно.
петлею быть совсем несложно.
намылить,
шею приручить.

исконно русское —
авось.
вдруг пронесет или просвищет.
душа не смысла —
жизни ищет,
и просит жизнь ее простить.

нет седины и ясности,
и отсутствует трезвость и мудрость.
отчего-то, застрявши в праздности,
чуешь неба ворот узость.

далеко за спиной, с севера,
облаков ветер тащит обод.
взор за этим следит рассеянно,
потому что пока молод.

пилигримы небес нижних
трансформируют вид ярко.
облака – изменение ближних.
пробивает до слез – жалко.

кожи лак, за года выцветший,
больно глаз неготовый режет.
как бы дух с оболочки вышедший,
слышит лестниц небес скрежет.