Пьер де Ронсар - О вечном. Избранная лирика

Но гость ушел, и вновь, исполнясь жаром новым,
Острю, шучу, смеюсь, легко владею словом,
Для сердца нахожу любви живой язык.

Спешу ей рассказать одно, другое, третье,
И, просиди мы с ней хоть целое столетье,
Нам, право, было б жаль расстаться хоть на миг.

Когда лихой боец, предчувствующий старость,
Мечом изведавший мечей враждебных ярость,
Не раз проливший кровь, изрубленный в бою
За веру, короля и родину свою,
Увидит, что монарх, признательный когда-то,
В дни мирные забыл отважного солдата, —
Безмерно раздражен обидою такой,
Он в свой пустынный дом уходит на покой,
И, грустно думая, что обойден наградой,
Исполнен горечью и гневом и досадой,
И негодует он, и, руки ввысь воздев,
На оскорбителя зовет Господень гнев,
И, друга повстречав, на все лады клянется,
Что королю служить вовеки не вернется,
Но только возвестит гремящая труба,
Что снова близится кровавая борьба, —
Он, забывая гнев, копью врага навстречу,
Как встарь, кидается в губительную сечу.

Постылы мне дома и грохот городской,
В пустынные места я ухожу все чаще,
Мне дорог дикий лес, приветливо молчащий,
И я бегу, едва замечу след людской.

Во всех моих лесах пичуги нет такой,
Нет вепря хищного во всей угрюмой чаще,
Бездушной нет скалы, протоки нет журчащей,
Не тронутых моей убийственной тоской.

Приходит мысль одна, за ней тотчас другая,
Слезами горькими мне душу обжигая,
А стоит на людей случайно набрести,

Любой прохожий прочь бросается, не веря,
Что человека он увидел на пути,
А не свирепого затравленного зверя.

Да женщина ли вы? Ужель вы так жестоки,
Что гоните любовь? Все радуется ей.
Взгляните вы на птиц, хотя б на голубей,
А воробьи, скворцы, а галки, а сороки?

Заря спешит вставать пораньше на востоке,
Чтобы для игр и ласк был каждый день длинней,
И повилика льнет к орешнику нежней,
И о любви твердят леса, поля, потоки.

Пастушка песнь поет, крутя веретено,
И тоже о любви. Пастух влюблен давно,
И он запел в ответ. Все любит, все смеется.

Все тянется к любви и жаждет ласки вновь,
Так сердце есть у вас? Неужто не сдается
И так упорствует и гонит прочь любовь?

Коль на сто миль вокруг найдется хоть одна
Бабенка вздорная, коварная и злая, —
Меня в поклонники охотно принимая,
Не отвергает чувств и клятв моих она.

Но кто мила, честна, красива и нежна,
Хотя б я мучился, по ней одной вздыхая,
Хотя б не ел, не спал — судьба моя такая! —
Она каким-нибудь ослом увлечена.

И как же не судьба? Все быть могло б иначе,
Но такова любовь и так устроен свет,
Кто счастья заслужил, тому ни в чем удачи.

А дураку зато ни в чем отказа нет.
Любовь-изменница, как ты хитра и зла!
И как несчастен тот, в чье сердце ты вошла!

Будь я Юпитером, была бы ты Юноной,
Вздымайся над дворцом моим соленый вал,
Бессмертной Тефией тебя бы я назвал
И океанскою украсил бы короной.

Будь я царем, а ты царицею законной,
На быстрых скакунах, пьянея от похвал,
Ты проносилась бы, и ветер бы взвивал
Златые волосы перед толпой склоненной.

Но я не Бог, не царь, и жребий мой иной:
Я создан, чтоб служить, служить тебе одной,
Любой твой приговор сочту я справедливым.

Ты жизнь моя и смерть, печаль и боль моя,
Ты только полюби — Нептуном стану я,
Юпитером, царем, богатым и счастливым.

Мари! Вы знаете, мой пламень не потух.
Укрою ли от вас любви моей улики?
Когда, подобная нежнейшей повилике,
Вы ластитесь ко мне, я — невесомый пух —

Мечтаю умереть меж поцелуев двух.
Благоухание жасмина и гвоздики
Со сладким запахом малины и клубники
Мешается у вас в устах — в тончайший дух,

Достойный вознестись по голубой дороге
К Юпитеру, в его прекрасные чертоги.
Я счастлив, нет границ блаженству моему.

Но вдруг, причудница, не говоря ни слова,
Вы убегаете, чтоб целовать другого.
Он юноша, и я завидую ему.

Мари, перевернув рассудок бедный мой,
Меня, свободного, в раба вы превратили,
И отвернулся я от песен в важном стиле,
Который «низкое» обходит стороной.