Пьер де Ронсар - О вечном. Избранная лирика

Я сам шиповником любуюсь постоянно,
Когда увижу вдруг цветущий куст весной.
Она пленительна — все в том сошлись со мной,
Но пред тобой, Мари, твоя бледнеет Анна.

Да, ей, красавице, до старшей далеко.
Я знаю, каждого сразит она легко, —
Девичьим обликом она подруг затмила.

В ней все прелестно, все, но только входишь ты,
Бледнеет блеск ее цветущей красоты,
Так меркнут при луне соседние светила.

Проведав, что с другим любимая близка,
Не буйствуй, удержись от гневного порыва,
Ты друга верного прощаешь терпеливо,
Когда вспылил он вдруг и нагрубил слегка.

Грех надо отличать от мелкого грешка,
А согрешить разок — уж не такое диво,
Когда любовница твоя еще красива
И даже кается — вина невелика!

Ты скажешь, ты считал ее достойной, честной,
Но Цинтия — пример тебе не безызвестный,
Проперций в ней нашел достойные черты.

И все ж она его однажды обманула.
Так усмири свой гнев. Ну чем их лучше ты —
Их всех — Проперция, Тибулла и Катулла.

Я грустно, медленно, вдоль мутного потока,
Не видя ничего, бреду лесной тропою.
Одна и та же мысль мне не дает покою:
О ней, — о той, в ком нет, казалось мне, порока.

О дай мне отдых, мысль, не мучай так жестоко,
Не приводи одну причину за другою
Для горьких слез о том, что и теперь, не скрою,
Мне больно сердце жжет и сводит в гроб до срока.

Ты не уходишь, мысль? Я развалю твой дом,
Я смертью собственной твою разрушу крепость.
Уйди, прошу, оставь мой разум наконец!

Как хорошо забыть, уснув могильным сном,
Измену, и любовь, и эту всю нелепость —
То, от чего навек освобожден мертвец.

Ах, чертов этот врач! Опять сюда идет!
Он хочет сотый раз увидеть без рубашки
Мою любимую, пощупать все: и ляжки,
И ту, и эту грудь, и спину, и живот.

Так лечит он ее? Совсем наоборот:
Он плут, он голову морочит ей, бедняжке,
У всей их братии такие же замашки.
Влюбился, может быть, так лучше пусть не врет.

Ее родители, прошу вас, дорогие, —
Совсем расстроил вас недуг моей Марии!
Гоните медика, влюбленную свинью.

Неужто не ясна вам вся его затея?
Да ниспошлет Господь, чтоб наказать злодея,
Ей исцеление, ему — болезнь мою.

Я безутешно слезы лью.
Припоминаю смерть твою,
Былое счастье, жизнь былую,
Воображаю каждый миг
Тот взор, что мной играть привык,
И в одиночестве тоскую.

Увы! Твой смех, твой нежный взор,
Улыбка, голос, разговор —
Все, от чего росла и крепла
Моя любовь — и нежных глаз
Лукавый, сладостный отказ, —
Ужель вы стали горстью пепла!

И все ж красавицу мою
Я в сердце бережно таю,
Всю, как живую, в нем лелею.
Ни смерть любви не охладит,
Ни гроб мечтам не запретит
Повсюду следовать за нею.

О, если б не был разум мой
Обманут близостью живой,
Когда, лаская пышный волос,
Впивая блеск волшебных глаз,
Внимал я каждый день и час
Твой ласковый, твой звонкий голос,

И вздох, и лепет в тишине, —
О, если б ты сказала мне:
Гляди, чтоб наглядеться вволю,
Запомни все мои черты,
Их больше не увидишь ты,
Мне выпал дальний путь на долю!

Тогда б я взял из глаз твоих
Все то, что мне сияло в них,
Впитал бы сердцем изумленным, —
Но смертным ведать не дано,
Что им утратить суждено
Веленьем Парки непреклонным!

С тех пор живу, забыт, угрюм,
В смятенье скорбном чувств и дум,
Не разделив ни с кем досуга,
Не утолив печаль свою…
Мой ангел, вспомнишь ли в раю
Тобой покинутого друга?

Один остался твой Ронсар!
Ты в полном блеске юных чар
На небеса взята судьбою,
Утратив прелесть красоты,
Как вянут нежные цветы,
Открыты солнечному зною.

Амур, когда захочешь вновь
Мне возвести в закон любовь,
До гроба стать моим владыкой,
Ступай в Аид, Плутону льсти,
Лишь сочетай в земном пути
Меня с моею Эвридикой!

Иль там, вверху, Природу-мать
Моли такую же создать,
Как та, о чьей красе тоскую, —
Но нет, сама восхищена,
Разбила форму ту она,
Чтоб в ней не воплотить другую.

Глаза Марии мне верни!
Два солнца огненных, они
Слепили пламенной игрою.
Ты дал такую нежность ей,
Такую прелесть, что пред ней
Терялся разум мой порою.