Константин Бальмонт - Том 2. Стихотворения

Как прелестен этот бред,
 Лепет детских слов.
Предумышленности нет,
 Нет в словах оков.

Сразу – Солнце и Луна,
 Звезды и цветы
Вся Вселенная видна,
 Нет в ней темноты.

Все что было – здесь сейчас,
 Все что будет – здесь.
Почему ж ты, Мир, для нас –
 Не ребенок, весь?

Ты родилась, чтоб тучкой быть.
Чтоб небо нежить и любить.
Но, измененная судьбой,
Уж ты не в бездне голубой.

Ты небо нежила легко,
Ты тучкой рдела высоко,
Но в страшный час, но в бурный час,
Ты вниз, слезами, пролилась.

В лесу избушка малая
Стоит себе одна.
Дрема раскрылась алая,
Окончилась весна.

Настали дни расцветные
Июльской красоты.
Вновь думы безответные:
О, где же, где же ты?

Надем цветные бусы я,
И сяду над рекой.
Поникнут косы русые,
Я думаю с тоской.

Ты мне сказал «Желанная!
Опять к тебе приду».
И снова ночь обманная,
Опять напрасно жду.

Уж листья осыпаются,
Уж осень на дворе.
Уж стаи птиц скликаются,
За лесом, на заре.

И я ли не лелеяла
Заветные мечты!
А все их, все развеяло,
Как летние цветы.

Наплакалась, намучилась
Осенняя пора.
И плакаться соскучилась,
Уходит со двора.

Настали дни холодные,
Повсюду снег и лед.
Пути застыли водные,
И лишь метель поет.

Сугробы треплет белые,
Под кровлей шелестит.
За сучья онемелые
Зацепится, свистит.

Кричит, как ведьма шалая,
И стонет тишина.
Моя избушка малая
В лесу одна, одна.

Я помню ясно. Все. Была весна.
Я болен, беден, жалок, я не понят.
Но разве не весной мечты хоронят?
В душе был страх, недвижность, глубина.

Я медлил у высокого окна.
Мне мнилось: за стеною кто-то стонет.
Любимая, проклятая, жена –
Не слышно ей, что дух мой, дух мой тонет.

Я бросился на камни сквозь окно.
Но не было Судьбой мне суждено
Достичь конца чудовищной ошибки.

И я лежал, разбитый, на земле.
И слышал, как вверху, в лучистой мгле,
Роялю – отвечали звуки скрипки.

Прошли года. Я в прошлом вновь. Живу.
Я в память заглянул, как в круг зеркальный.
Изломанный и спящий наяву,
Я в пропасти какой-то, изначальной.

Недосягаем свод Небес хрустальный.
Заклятый замок жизни весь во рву.
В разъятости двух душ, я, сон печальный,
Проклятым никого не назову.

Спасенный странной помощью Незримых,
Я все свои изломы исцелил.
Я встал с земли в сияньи свежих сил.

Но с этих дней, сквозь смех, меж двух любимых,
Два строя звуков дух мой различил:
Двойной напев – врагов непобедимых.

«Прощай, мой милый!» – «Милая, прощай!»
Замкнулись двери. Два ключа пропели.
Дверь шепчет двери: «Что же, кончен Май?»
«Как Май? Уж дни октябрьские приспели».

Стук, стук. – «Кто там?» – «Я, это я, Мечта.
Открой!» – Стук, стук. – «Открой! Луна так светит».
Молчание. Недвижность. Темнота.
На зов души как пустота ответит!

«Прощай, мой милый. Милый! Ха! Ну, ну.
Еще в ней остроумия довольно».
«Он милой назвал? Вспомнил он весну?
Пойти к нему? Как бьется сердце больно!»

Стук, стук. – «Кто там?» Молчание. Темно.
Стук, стук. – «Опять! Закрыты плохо ставни».
В морях ночей недостижимо дно.
Нет в мире власти – миг вернуть недавний!

Окопы древние, Змеиные валы,
Извивно-тяжкие мечты подземной мглы,
Кругосоздания из марева бесов,
Как перебраться к вам? – Через бездонный ров.
Созвездья слитные, вы, гроздья высоты,
Змеиноликости, и ты, Луна, и ты,
Звезда Вечерняя, венец свершенных дней,
Где путь к вам? – Чрез эфир, в котором нет путей.
О, души женские, плененные мечтой,
Вы, сочетавшие змеиность с красотой,
Вы, вы, желанные, скажите, как к вам путь? –
Через бездонность глаз. Дрожишь? Оставь. Забудь.

Над омутом, жутко-немым, глянцевитым,
  Ущербная светит Луна,
С лицом опрокинутым, странно неслитым
  С покоем полночного сна.

Но слитная страшно с той пропастью властной,
  С тем круглым застывшим жерлом,
Где прошлою осенью, ночью ненастной,
  Они утопились вдвоем.