Константин Бальмонт - Том 2. Стихотворения

Одуванчик, целый мир,
  Круглый как земля,
Ты зовешь меня на пир,
  Серебря поля.

Ты мне ясно говоришь:
  Расцветай с Весной.
Будет нега, будет тишь,
  Будь в весельи мной.

Поседеешь, отцветешь,
  Разлетишься весь
Но тоска и страхи – ложь,
  Счастье вечно здесь.

Поседеешь, но седой
  Помни свой черед.
Будешь снова золотой,
  Утром, через год.

Одуванчик Желтым был,
  Сделался седым.
Жар огня меня слепил,
  Но над ним был дым.

Листья были изумруд, –
  Желто-красен лес.
Ну, так что ж, зови на суд
  Произвол Небес.

Все непрочно, мол, вокруг,
  Хрупки жемчуга.
Мне же мил мой вешний луг,
  Любы и снега.

И прекраснее всего
  В сне, чье имя – дым,
То, что каждый миг его
  Делает иным.

Поля затянуты недвижной пеленой,
  Пушисто-белыми снегами.
Как будто навсегда простился мир с Весной,
  С ее цветками и листками.

Окован звонкий ключ Он у Зимы в плену.
  Одна метель поет, рыдая.
Но Солнце любит круг. Оно хранит Весну.
  Опять вернется, Молодая.

Она пока пошла бродить в чужих краях,
  Чтоб мир изведал сновиденья.
Чтоб видел он во сне, что он лежит в снегах,
  И вьюгу слушает как пенье.

В бесконечности стремленья бесконечность достиженья,
Тот, кто любит утро Мая, должен вечно ждать Весны.
В каждом миге быстролетном светоносность есть внушенья,
Из песчинок создаются золотые сны.

Миг за мигом в Небе вьются звездовидные снежинки,
С ветром падают на Землю, и лежат как белый слой.
Но снежинки сон лелеют, то – цветочные пушинки,
Нежный свежий одуванчик с влажною Весной.

На детскую руку упали снежинки,
На малом мизинчике восемь их было число.
Различную форму являли пушинки,
И все так мерцали воздушно-светло.
Вот крестики встали, вот звезды мелькнули,
Как мягок сквозистый их свет.
Но детские пальчики чуть шевельнули, –
И больше их нет.

Мне девочка сказала:
Ты – мой Волшебный Фей.
О, нужно очень мало
Для полевых стеблей!

Им дай лишь каплю влаги,
Им дай один лишь луч,
И цвет расцветшей саги
В безгласности певуч.

Светлоголовке малой
Я сказку рассказал.
Я был пред тем усталый,
Пред тем я духом пал.

Из слез моих незримых,
Из смеха уст моих,
Я слил – о серафимах
Прозрачно-светлый стих.

И цвет раскрылся алый
В устах мечты моей,
И я – не мрак усталый,
А я – Волшебный Фей.

Чем тоньше влажный прах, чем Влага бестелесней,
Тем легче пенности слагают кружева.
Чем ты в своих мечтах свободней и небесней,
Тем обольстительней, чудесней
Твои слова.

В лазоревой воде, в жемчужных берегах,
  Плыла русалка в блеске чудном
Она глядела вдаль, скользила в тростниках,
  Была в наряде изумрудном.

На берегах реки, из цельных жемчугов,
  Не возникало трав на склонах.
Но нежный изумруд был весь ее покров,
  И нежен цвет очей зеленых.

Над нею догорал оранжевый закат,
  Уже зажглась Луна опалом.
Но устремляла вдаль она лучистый взгляд,
  Плывя в течении усталом.

Пред ней звезда была меж дымных облаков,
  И вот она туда глядела.
И все роскошества жемчужных берегов
  За ту звезду отдать хотела.

Тонкий, узкий, длинный ход
В глубь земли мечту ведет.
Только спустишься туда,
Встретишь замки изо льда.

Чуть сойдешь отсюда вниз,
Разноцветности зажглись,
Смотрит чей-то светлый глаз,
Лунный камень и алмаз.

Там опал снежит, а тут
Расцветает изумруд.
И услышишь в замках тех
Флейты, лютни, нежный смех.

И увидишь чьих-то ног
Там хрустальный башмачок.
Льды, колонны, свет, снега,
Нежность, снежность, жемчуга.

Тонкий, узкий, длинный ход
В этот светлый мир ведет.
Но, чтоб знать туда пути,
Нужно бережно идти.