Алексей Дьячков - Игра воды. Книга стихов

8.
Ни розы Непала, ни розы Азора.
Все – планы, упреки пустые и ссоры.
Ревешь как дитя, а тебе уж за сорок.
И, встретив рожденье свое с одногодкой,
На кладбище в городе провинциальном
Глядишь, как фамилия-инициалы
На влажном граните едва проступают.
И даты от жизни короткой…

Мое окно на луж цветную рябь,
На стадион забытый выходило.
Болея, провалялся я сентябрь,
Прислушиваясь, как молчит квартира.

А к октябрю вдруг ходикам пора
Пришла спешить, и каплям цокать с крана.
И я стал поправляться, у окна
Сидеть весь день до возвращенья мамы.

Царапины, разводы на стекле,
Пятно дыханья, дождевую сырость,
Я научился различать зверей,
Деревья – как поднялся клен, как вырос.

И каждый день я этой жизнью жил,
Дождь моросит, кот прячет кость минтая,
Выгуливают пса, сосед бежит,
Листва с сырых деревьев облетает.

И эти дни в начале октября,
И солнце, и дожди под чай с печеньем,
И паузы открыли для меня
Деталей всех величье и значенье.

Чтоб по весне, неся портфель домой,
Свернуть с пути и на скамье трибуны
Заброшенной присесть и – Боже мой! —
Расплакаться, об этих днях подумав.

Мечтает лодка на реке о парусе.
В кустах прибрежных прячутся древлян
Божки… Присев на траву от усталости,
Я мысль о чем-то важном потерял.

Как хорошо спастись, причалить к берегу,
Взойти и завалиться наконец,
Не пожалев рубашки, в тимофеевку,
Сурепку, клевер, мяту и чабрец.

Отбросив лук и череп с белой челюстью,
О чем я думал, вспомнить не могу…
Кто сумерками поделился с щедростью
Невиданной со мной на берегу?

В густой траве светящейся, сиреневой,
Сперва измучив мерою добра
И зла, кто даровал мне исцеление,
Как ключ, по звуку слово подобрав?

Везут возы и лодки тащат волоком,
Кого-то кличут долго у костра —
Кто сизым, синим очарован облаком,
И свой секрет хранит, сомкнув уста.

Надгробия расколотый гранит.
Тропинка до развилки. Дальше – спрашивай.
Там лес секреты детские хранит.
В овраге сгнило дерево упавшее.

На склоне церковь. Раньше здесь был клуб,
Механик колдовал во мраке с фильмами.
С доярками и сторожем в углу
Сидели херувимы с серафимами.

Все глубже в чащу, мимо не пройдешь —
Протока, мостик, из доски сколоченный.
На ветках навязала молодежь
Платки, они и выведут к источнику.

Бродил когда-то старец по земле,
И слушали молитвы вязы грозные.
И ход нашла вода в известняке,
Где праведник ударил в камень посохом.

От тишины и благодати чтоб
Не разрыдаться, сядь, свистульку вырежи.
Когда найдет себе дорогу тромб,
Стремительно по руслу к дамбе двинувшись…

Когда от боли птица закричит,
И ветер приведет прохладу с тучами,
Открой глаза и света различи
Цветные пятна – яркие, растущие…

Осталось от солнца пространство пустое,
Не слышен из спальни прибой.
Развалины мира, остатки застолья,
Закат в занавеске любой.

Огонь не шумит, не воркует, как гуля.
И снам торопиться пора.
Никак от дождя отойти не могу я,
Не греет лечебный отвар.

Откуда собака? – Ложится, зевает,
Предчувствует ночью пожар.
Не радость для Господа мудрость земная,
И вера земная – вражда.

И праздный досуг стихоплету досада. —
И дома на каждом углу
Явленья разрухи средь зарослей сада,
С самим собой прятки… – Ку-ку!

В проеме – с хрусталем сервант, ковер,
Старик безумный в зеркале. Провел
Он век на раскладушке в коридоре.
Он спит. Он никому не нужен, кроме
Меня, сюда занесшего пакет
Соцпомощи со стопкою газет.

Всегда одно и то же. Не по разу
Я путанные выслушал рассказы
О дивной красоте далеких мест.
Он бредит, поправляя свой протез,
И морщится от вечной, нудной боли…
Я представляю полосу прибоя,

Гряду вершин и город под горой.
Оркестр играет в сквере духовой.
В густой листве ДК сверкает зданье.
Нет в жизни места горю и страданью.
Есть пятна света, зайчика овал,
Слова родные – солнечный удар,