Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

О юноша бессмертный!
Куда стремишься ты,
Рождением безвестный,
С нагорной высоты?
О, как ты мил, прекрасен
В серебряных кудрях!
Как грозен ты, опасен
В утесистых скалах!
И сосна вековая
Перед тобой дрожит,
К земле главу склоняя…
Вмиг корнем вверх летит!
Бегут скалы упорны,
Веков седых престол;
Ты ступишь — глыбы горны,
Треща, катятся в дол!
И солнце одевает
Тебя своей красой
И часто наряжает
В цвет неба голубой.
Зачем же так стремиться
В угрюмый океан?
Иль хочешь удалиться
От близких к небу стран?
Или тебе постылы
Лазурь, краса небес
И в старину твой милый
Приветливый утес?
О юный! не стремися
Ты в Океан седой…
Или навек простися
С свободою златой!
Ах! и тебе приманчив
Наружный тихий вид;
Но знай, что он обманчив,
Хоть Океан молчит.
Пусть месяца мерцаньем
Ты будешь осребрен,
Пусть утренним сияньем
Ты будешь озлащен…
Но что покой, отрада,
Что месяца привет,
Что блеск прелестный злата,
Когда свободы нет?
Ты здесь везде властитель,
Везде как мощный царь:
Земля — твоя обитель!
Утесы — твой алтарь!
А в море ветр твой спутник,
Вожатый вод твоих;
Ты в нем навеки узник
Во власти вихрей злых!
О юный! не стремися
Ты в Океан седой…
Или навек простися
С свободою златой!

Погиб тиран! Возденем к небу длани!
Давно ли мы, с поникшею главой,
Несли ему уничиженья дани,
Омытые кровавою слезой?
Давно ли меч, в крови ненасытимый,
В руке убийц властительных сверкал?
Виновник бед и язв неисцелимых,
Давно ли он народы пожирал?
Всевышний внял сынов своих моленью —
И нет его! меч гордый преломлен;
Конец бедам, конец уничиженью,
И иго в прах с страдальческих рамен!
Столетний кедр, воспитанник Ливана,
Воздвигнулся ветвистою главой,
Возвеселясь погибелью тирана.
«Он пал, — гласит, — он пал, властитель мой!
Ликуй, Ливан!» Под острием железа,
Свободный днесь, уж не падет твой сын
И, опершись на рамена утеса,
Возвысится, как мощный исполин!
Смерть варвара смутила мрачны сени:
Узрев его, содрогся хладный ад;
Воспрянули из мрака сильных тени,
И, на него вперивши робкий взгляд,
Они рекли: «И ты, царь Вавилона,
Познал и ты ничтожества удел!»
Давно ли он с блистательного трона
Величием, гордынею гремел?
Днесь труп его, источенный червями,
Лежит во мгле, осклабив тусклый взор;
Заутра вихрь с поблекшими листами
Снесет его надменности в укор…
Денницы сын, блестящее светило,
Чья длань тебя низринула с небес?
Чье мщение в единый миг сразило
Могучего, как вековый утес?
Не ты ли рек: «Сравняюся с богами,
Превыше звезд поставлю мой престол,
К моим стопам падут цари рабами…»
Ты рек — и пал, главой склонясь на дол!
Угаснет день — и путник утомленный
Зайдет сюда — и труп увидит твой.
«Вот смертный тот, — он скажет, изумленный,—
Кто управлял Вселенныя судьбой,
Кто услаждал свой слух цепями рабства,
Под чьей стопой являлась степь кругом,
Пред кем в плену дымились царства,
Стенал народ под варварским жезлом!»
Чудовище, природой отчужденный,
Проклятие с забвеньем твой удел!
Твой труп, один, лежит непогребенный,
Лишь хищный вран крылом его одел!
Где замыслы гордыни величавы?
Как сорванный ветрами лист сухой,
Исчез и след твоей гремевшей славы…
Дрожи, тиран, не дремлет мститель твой!