Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Век юный, прелестный,
Друзья, улетит;
Нам всё в поднебесной
Изменой грозит;
Летит стрелой
Наш век младой;
Как сладкий сон,
Минует он.
Лови, лови
Часы любви,
Пока любовь горит в крови!

Затмится тоскою
Наш младости пир;
Обманет мечтою
Украшенный мир;
Беднеет свет;
Что день, то нет
Мечты златой,
Мечты живой!
Лови, лови
Часы любви,
Пока любовь горит в крови!

Как май ароматный —
Веселье весны;
Как гость благодатный
Родной стороны, —
Так юность дней,
Вся радость в ней…
Друзья, скорей
Всё в жертву ей!
Лови, лови
Часы любви —
Пока любовь горит в крови!

Есть на Западе темном стеною скала,
Скалу тайная дверь сторожит;
Дверь та всела, вросла, дверь та корни дала,
Залилась в вековечный гранит.
Под скалу не скребись — не подрыться под низ:
Безответен там заступа гул;
На скалу не скребись — неба в дальную высь
Неприступный хребет потонул.
Что ж скала залегла — что задвинул гранит —
Что же тайная дверь сторожит?..
Но на Западе темном скала та лежит
И за тайною дверью молчит!

В дымном городе душно,
Тесно слуху и взору,
В нем убили мы скучно
Жизни лучшую пору.
В небе — пыль либо тучи,
Либо жар, либо громы;
Тесно сжатые в кучи,
Кверху кинулись домы;
Есть там смех, да не радость,
Всё блестит, но бездушно…
Слушай, бледная младость,
В дымном городе душно!

Я взглянул в ваш край счастливый,
Вашим кланялся богам,
Но узнал, что бес ревнивый
Стережет дорогу к вам:
Всё беды без промежутка,
Рвы и реки на пути,
И от Медного не шутка
До Бернова довезти!
На извилистых дорожках
Ни приметы, ни версты;
То грозят на курьих ножках
Допотопные мосты,
То пугает бес лукавый
Быть под горку на боку,
То по горло переправой
Вас потешить чрез реку;
Мнишь: аминь дороге тряской,
Цель сердечная близка,—
Глядь — опять перед коляской
Змеем кинулась река,
За деревней, с гору ростом,
Лег горбатый домовой,
Вдоль дороги черным мостом
Перегнулся над рекой;
Страх! опять по шею в воду
Прямо кинешь лошадей,
Бьешься час, не зная броду,
В гору выедешь, и с ней
Наконец блеснет желанный,
Мирным стражем ваших мест,
Колокольни деревянной
На вечернем небе крест;
Бес-проказник исчезает,
Ободрился паладин,
И над рощею всплывает
Милый сердцу мезонин.

Друг того, чей взор тоскующий
Не вздремнет на ложе сна,
Звездной тверди гость кочующий,
Солнце полночи, луна,
Я люблю твой лик божественный,
Но не греет он в ночи,
И не властны тьмы торжественной
Разогнать твои лучи…
Да, но есть еще сияние,
Есть луна небес других:
Там горит воспоминание
Благ утраченных моих.
При звезде его негреющей
Их душа распознает,
Но ни искры пламенеющей
С них на сердце не падет!

Здорово, друг ворон, бездомный, бессонный,
Разумная птица моя!
Сосед мой, мой ворон, мой гость благосклонный,
Прилет твой приветствую я.
Зачем ты так близко к жилищу живого
И зорко так в очи глядишь?
Иль вещую тайну из мира другого
Ты молча на сердце таишь?
Всё знаю, друг ворон, вещун запоздалый:
Ты поздно подсел под окно,—
Всё знаю, мой ворон, мне сердце сказало,
И сердце сказало давно!

Уж много лет как я, друг милый,
Оставя отчий дом,
Побрел, влекомый тайной силой,
Неведомым следом.

След всё вился в дичи опасной,
Всё глубже впадал в лес
И вдруг над пропастью ужасной
Заглохнул и исчез.

И вдруг призванья глас желанный
Умолк в моей груди…
Стою, седеет бор туманный —
И бездна впереди.

Красавица, зачем нас посетила?
Что в этот гроб тебя могло привесть?
Придет пора, засыплется могила —
Тогда приди, на свежем дерне сесть…
Знакомы вы?.. Гляди смелее в очи:
В них нет любви, но и укора нет;
Ему слились, как привиденья ночи,
Все образы, без красок и примет.
Не бойся же, не вскрикнет, не узнает:
Всмотрись в его бездонные глаза, —
В них не земной теперь огонь пылает,
В них не блеснет знакомая слеза.
На пламени и козней и коварства
В нем мир земной, перепылав, погас;
Зато, царем заоблачного царства,
Как гордо он теперь глядит на нас!