Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича

Невозможно завершить данный обзор современных тенденций социологии права, не упомянув того вклада, который внесли в эту науку правовая этнология и сравнительное правоведение – научные дисциплины, которые становятся все более и более осмотрительными, умеренными и осторожными по отношению к упрощающим тезисам эволюционизма. В первую очередь здесь нужно упомянуть не только Франца Боаса, прославившегося вместе со своей школой в США открытием правового института «потлача» у индейцев квакиутли и своими работами «The Mind of Primitive man» [ «Мышление первобытного человека»] (1922) и «General Anthropology» [ «Общая антропология»] (1938), но и англичанина Бронислава Малиновского (особенно его работы «Crime and Custom in Savage Society» [ «Преступление и обычай в первобытном обществе»] (1926) и «The Foundation of Faith and Morals» [ «Основа веры и нравственности»] (1936)), а также Э. А. Хёбеля («The Law of Primitive man» [ «Право первобытного человека»] (1955)). Из немецких авторов наиболее значимый вклад в нашу научную дисциплину внес Ричард Турнвальд своей книгой «Werden, Wandel und Gestaltung des Rechts» [ «Становление, изменение и формирование права»] (том 5 превосходной работы «Die menschliche Gesellschaft in ihren ethno-soziologischen Grundlagen» [ «Человеческое общество в своих этносоциологических основах»] (1934)). Как на один из наиболее значимых вкладов сравнительного правоведения в социологию права можно указать на работу Джона Генри Вигмора «A Panorama of the World’s Legal Systems» [ «Обзор правовых систем мира»], 1–3, том 1 (2-е издание, 1936). В заключение можно упомянуть проделанную в Париже в период 1931–1940 гг. под руководством автора настоящего очерка работу Международного института социологии права; работу, ознаменовавшуюся выпуском в свет двух периодических изданий: «Archives de Sociologie Juridique» [ «Архивы юридической социологии»] (в 25 томах) и «Annuaires des Congrès» [Ежегодники Конгресса] (в четырех томах), где предпринята попытка обзора сферы социологии права в целом и ее отдельных проблем. Здесь мы можем завершить данный раздел нашего очерка и перейти к систематическому изложению социологии права, начав с проблем микросоциологии права.

Микросоциология права.Она призвана изучать функциональную корреляцию между социальной действительностью и видами права. При этом необходимо четко различать виды права, правопорядки и правовые системы. Способностью порождать систему правового регулирования или правопорядок, т. е. синтез и баланс различных видов права, обладают только реальные коллективные целостности (социальные группы). Здесь можно проследить явную аналогию со строением самих социальных групп, также образующихся как синтез и баланс различных форм социабельности. Способностью порождать правовые системы, т. е. синтез и равновесие множества социальных групп, обладают только глобальные общества. В этих правовых системах взаимосвязываются и конкурируют между собой различные правопорядки, каждый из которых, в свою очередь, представляет собой синтез различных видов права. К примеру, «государственное», «профсоюзное», «товарищеское», «семейное» право и т. д. являются правопорядками, внутри которых различные виды права сочетаются и конкурируют между собой. В свою очередь, феодальное и городское право, американское и французское право, современное и архаическое право являются правовыми системами, внутри которых борются между собой и стремятся к равновесию множество правопорядков. Изложенное объясняет, почему проблематика видов права независима от проблем типологии групп и глобальных обществ, но связана с проблемами типологии форм социабельности, т. е. с микросоциологией. Под первичными элементами микросоциологии права мы подразумеваем отнюдь не отдельных индивидов, а виды и способы связи с целым посредством целого, т. е. типы социабельности. Из этого становится ясно, каким образом на основе четкого разделения видов права, правопорядков (систем правового регулирования) и правовых систем выстраивается микросоциология права.

Общие условия, которым должны соответствовать проявления социальной действительности для того, чтобы порождать право (т. е. быть нормативными фактами), одинаковы для всех микросоциологических элементов (форм социабельности), для реальных коллективных целостностей (социальных групп) и для глобальных обществ. Первым условием является способность таких нормативных фактов исключительно благодаря своему бытию воплощать позитивные ценности. Эта возможность обеспечивается за счет коллективных актов интуитивного признания, в которых выражается стремление участников правовой жизни реализовать какой-либо из многочисленных аспектов идеи справедливости. Вторым условием является преобладание в таких фактах активных элементов над пассивными. Поэтому не только отдельные формы социабельности, но и определенные типы социальных групп, в которых преобладают пассивные элементы, оказываются «стерильными» с юридической точки зрения. Такие группы остаются неструктурированными, тогда как в макросоциологическом аспекте наличие структуры [991]является условием для существования правопорядка. Кроме того, только активные формы взаимопроникновения психических состояний и образования социальных групп обладают возможностью создавать социальные организации, поскольку структура, в которой за счет равновесия ее элементов возникает социальная организация, всегда представляет собой результат социального действия. Организованность присуща далеко не каждому проявлению активной социабельности и не любой активной социальной группе (даже структурированной), поэтому создаваемое ими право может утверждать и реализовывать себя независимо от каких-либо организаций, даже если таковые уже находятся в наличии или в процессе становления. Но наличие социальной структуры или социальной организации может служить непосредственным критерием наличия активной социабельности и активной социальной группы и соответственно их способности создавать право [992].