Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича

Из других европейских авторов, занимавшихся разработкой проблем генетической социологии права применительно к современному обществу, особо следует выделить Карла Реннера. Первый набросок к его будущей работе «Die Rechtsinstitute des Privatrechts und ihre soziale Funktion» [ «Правовые институты частного права и их социальная функция»] (1929) появился в пятом томе «Marxstudien» за 1904 г. под названием «Die soziale Funktion des Rechts» [ «Социальная функция права»]. Эта книга содержала в себе возражения против тезиса о неизменности «правопорядка» – его экономического и социального значения в условиях господства развитого капитализма. Реннер пришел к выводу о том, что радикальные изменения в обществе не обязательно сопровождаются соответствующими изменениями в структуре права. Следовательно, право отнюдь не всегда являлось фактором экономического развития и социоэкономические пертурбации не всегда напрямую вызывали к жизни соответствующие правовые механизмы. В качестве примера можно привести коренным образом изменившуюся в наши дни структуру собственности, которая стала «с социальной и экономической точки зрения» орудием господства над массами наемных рабочих, оказавшихся подчиненными властвующей социальной организации. Очевидно, что, как и Макс Вебер, Реннер закрепляет за социологией права задачу изучения процесса реализации «кристаллизовавшихся» средств правового регулирования в практическом поведении человека.

Вместе с тем создается впечатление, что марксистская социология в целом и марксистская социология права в частности стремительно перерастают соблазны натурализма и реализма (ср. работы Н. И. Бухарина («Теория исторического материализма» (1922)), Пашуканиса («Общая теория права и марксизм» (1927)), а также Фридриха Ленца («Staat und Marxismus» [ «Государство и марксизм»], в двух томах (1921; 1924)). Далее необходимо особо выделить венгерского ученого Барна Хорвата («Rechtssoziologie» [ «Социология права»] (1934)), который вслед за М. Вебером обнаруживает социальную действительность права в практическом поведении человека, соответствующем цельной системе поведенческих норм. Под влиянием логического формализма Ганса Кельзена был предпринят ряд попыток посредством так называемого синоптического метода свести проблемы социологии права к взаимосвязи права и других социальных явлений – экономики, различных видов конфликтов за обладание властью и знанием. В этой связи достоин упоминания Франц В. Иерусалем с его «Soziologie des Rechts» [ «Социология права»] (1925).

Если проводить сравнение с вышеназванными работами, то, пожалуй, большую значимость имеет недавно вышедшая в свет книга «Vorstudien zu einer Soziologie des Rechts» [ «Введение в социологию права»] (1947) широко и заслуженно известного немецкого социолога Теодора Гейгера, после эмиграции из Германии работавшего с 1933 г. в Университете г. Орхус (Дания). В данной работе, завоевавшей внимание скорее представителей общей социологии, чем непосредственно представителей немецкой социологии права, Гейгер, по его словам, менее был занят собственно социологией права, чем общим учением о праве, «разработанным с социологической точки зрения». Достаточно просмотреть оглавление этой книги, чтобы убедиться в том, что исследования Гейгера выходят за пределы общетеоретических проблем права, таких как, например, классическая догма права, определение права и взаимосвязь правопорядка, государства и власти. Отсюда в дальнейшем утвердилось разграничение между «провозглашаемым в вербальной форме нормативным положением» и всеобъемлющей «субстанциальной нормой», между «значимостью права» и «обязывающим характером права» (при этом Гейгер признавал реальность лишь последнего). Наконец он пришел к проблеме взаимосвязи права и морали. Мыслитель не только утверждал полное расхождение между этими двумя регуляторами, но и предсказывал «социальное» отмирание морали наряду с правосознанием, существование которого Гейгер отрицал. При этом он пытался исключить из сферы своего анализа не только любую «метафизику», но и все оценочные суждения, верования – в общем, все то, что было связано с ментальностью и человеческой душой, не говоря уже о любого рода результатах культурного творчества.

Основанная на социологии общая теория права Гейгера сводилась, таким образом, к крайнему бихевиоризму (в духе Уотсона) и к «теоретическому и практическому ценностному нигилизму» [989], в рамках которого отрицается не только значимость ценностей и ценностных суждений, но и вообще какая-либо их социальная действенность [990]. При этом Гейгер выступает как против «нормативистского фетишизма» основанных на философском идеализме классических правовых учений, так и против упрощенного «реализма» упсальской школы правоведения (Хэгерстрем, Лундштедт, Оливекрона, Альф Росс), сводившей право к организованным санкциям. Несмотря на то, что Гейгер разделяет с этими направлениями некоторые концептуальные положения, он не без основания упрекает их за недостаток социологического понимания проблемы.