Александр Васильев - Суд присяжных - последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными - стратегия и тактика защиты

Кстати, иногда ВС РФ отказывает и прокурорам. К этим решениям (по понятным причинам) я отношусь с особым трепетом, поэтому и использую в книге ссылки на них гораздо чаще, чем такие решения появляются статистически в общей массе. Так, говоря о понятности вопросов, поставленных перед присяжными, ВС РФ иногда занимает замечательную позицию в обосновании своего решения «от обратного»: «Понятно ли сформулированы вопросы присяжным? Если присяжные ничего у председательствующего не спрашивали — значит понятно». Именно такая позиция была зафиксирована в Постановлении Президиума Верховного суда РФ от 27 января 2010 г. №294-П09ПР:

«Доводы в представлении о том, что формулировки вопросов могли оказаться сложными для восприятия и понимания присяжными заседателями, противоречат материалам дела, из которых следует, что после оглашения вопросного листа у присяжных заседателей не возникло неясностей по постановленным вопросам, поскольку они не обращались с просьбой об их разъяснении».

Соответственно, хотелось бы обратить внимание защитников на применимость подобного рода аргументов в случае оспаривания приговора суда противной стороной в апелляционной инстанции по сходным основаниям.

Наконец, еще одним, эталонным, примером того, как в погоне за обвинительным вердиктом суд «выворачивает» вопросный лист наизнанку, да так, что работать с ним становится совершенно невозможно — служит Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 18.04.2006 по делу №74-о06—4сп. Второй инстанцией в вопросном листе по данному кейсу было обнаружено следующее:

«…Вопрос №9 в вопросном листе был сформулирован таким образом: «Доказано ли, что имело место следующее деяние: 13 января 2005 года около 13 часов в г. Якутске во дворе дачи без номера по ул. Сергеляхское шоссе, 13 км преследовали, с кухонным ножом в правой руке, контролера третьего разряда бытового сектора Якутского отделения энергосбыта В. в связи с осуществлением им служебной деятельности, что, держа нож за клинок, бросили в спину В., что В., заметив это, сумел увернуться от ножа?».

Присяжные ответили: «Нет, не доказано».

Следующий вопрос, №10, председательствующий сформулировал так: «Доказано ли, что это деяние (описанное в вопросе 9) совершил подсудимый А. с намерением лишить жизни В.?». При этом судья предложил отвечать на заданный вопрос в том случае, если дан утвердительный ответ на предыдущий вопрос.

Вопрос присяжные заседатели оставили без ответа. Это было связано с тем, что из вопроса №9 не понятно, в связи с чем преследовали потерпевшего В. «с кухонным ножом в правой руке». В вопросе указано, что В. преследовали «в связи с осуществлением им своей служебной деятельности». Однако в связи с осуществлением какой именно «служебной деятельности» его преследовали, в вопросе не раскрыто.

В вопросе №9 также присяжным предложено ответить, доказано ли, что в спину В. бросили нож. Но из такой формулировки вопроса нельзя сделать вывод о том, с какой целью бросили нож в спину потерпевшему. Этот вопрос (о намерении А. лишить жизни В.) был поставлен в следующем вопросе (№10), который оставлен присяжными без ответа, поскольку им было предложено ответить на него в том случае, если будет дан положительный ответ на предыдущий вопрос.

Из изложенного следует, что вопрос о доказанности фактических обстоятельств деяния, согласно предъявленному обвинению, судья раздробил, и фактические обстоятельства деяния, вне какой-либо связи в их развитии, разделил на самостоятельные вопросы. Такая постановка вопросов не позволила представить, как развивалось инкриминируемое А. деяние. Термины в вопросе не раскрыты и требуют от присяжных заседателей собственно юридической оценки при вынесении ими своего вердикта.

Аналогичные нарушения закона (нераскрытие существа самих деяний, в совершении которых обвинялся подсудимый, а также включение в вопросы терминов, требующих собственно юридической оценки при вынесении присяжными заседателями своего вердикта) были допущены председательствующим судьей и при формулировке других вопросов по эпизодам преступлений, которые инкриминировались А.

Так, в вопросе №1 присяжным было предложено ответить на вопрос о доказанности причинения боли участковому уполномоченному милиции С. в результате нанесения ей удара ладонью правой руки по лицу в прихожей веранды вышеуказанной дачи, куда она пришла в форме сотрудника милиции вместе с помощником участкового С.О. «для исполнения своих должностных обязанностей». Аналогичный вопрос был поставлен и в отношении С.О. с той лишь разницей, что ее ударили при выходе из помещения дачи рукоятью кухонного ножа в предплечье.