Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

Наконец, находятся среди советских криминалистов и сторонники «смешанных» критериев деления покушения на виды, в соответствии с которыми покушение признается оконченным тогда, когда совершены те действия, которые лицо «считало необходимыми, и которые в действительности были необходимыми для совершения преступления» [493].

Как и всякое явление объективного мира, действия по исполнению преступления совершаются в конкретных условиях места и времени и, следовательно, имеют известную протяженность в пространстве и во времени. В зависимости от :природы указанного действия и конкретных условий его совершения оно может быть более или менее продолжительным. В одних преступлениях действия по исполнению преступления протекают быстро (убийство в состоянии аффекта), в других случаях они занимают более продолжительное время (например, хищение).

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР своим постановлением от 23 октября 1946 г. по делу Г. установила, что Г., покушаясь на убийство мужа, выстрелила в него из револьвера системы «Наган» в результате чего потерпевший был ранен. Коллегия нашла, что действие Г. было совершено в состоянии аффекта, то есть в состоянии сильного волнения, непосредственно вызвавшем умысел на совершение убийства, который тотчас же и был приведен в исполнение. В данном случае развитие событий происходило быстро – приготовительные к преступлению действия немедленно перешли в исполнение преступления и само исполнение протекало моментально. Но это не значит, как считали буржуазные криминалисты, что в преступлениях, совершаемых «моментально», не может быть предварительной преступной деятельности – приготовления и покушения. Быстро совершаемые преступные действия тоже имеют и определенную протяженность во времени и в пространстве, и могут быть прерваны на той или иной стадии развития.

При других преступлениях совершение действия по исполнению преступления занимает больше времени. Но какова бы ни была продолжительность совершения этих действий, бесспорно одно, что о степени их завершенности мы можем судить лишь исходя из фактической объективной законченности указанных действий исполнения, так же, как о наличии приготовления или покушения мы судим на основании объективной завершенности преступной деятельности субъекта. Покушение является оконченным, когда окончены действия по исполнению преступления, и неоконченным, когда эти действия не окончены.

В. Ф. Кириченко считает неприемлемым объективный критерий деления покушения на виды потому, что при объективном критерии якобы остаются «без внимания те случаи, когда преступник считает, что совершил все необходимое для приведения своего намерения в исполнение, хотя в действительности им было сделано не все» [494].

Это утверждение вряд ли можно признать правильным. Принятие объективного критерия деления покушения на оконченное и неоконченное вовсе не ведет к «оставлению без внимания» указанных видов покушения. Только коль скоро действия по исполнению преступления объективно не окончены – имеет место неоконченное покушение.

Принятие субъективной точки зрения при делении покушения на оконченное и неоконченное основывается у В. Ф. Кириченко на неправильном толковании им оконченного покушения. В. Ф. Кириченко считает покушение оконченным только в том случае, когда преступный результат не наступил вследствие фактической ошибки лица [495]. В действительности, посягательства, осложненные фактической ошибкой лица, рассматриваются в ином плане, в плане годного или негодного покушения. При оконченном покушении преступный результат не наступает по причинам, аналогичным тем, по которым преступный результат не наступает и при неоконченном покушении (задержание субъекта, сопротивление жертвы и пр.).

Неясна аргументация в пользу субъективного критерия, которую приводит проф. Н. Д. Дурманов. Он считает, что «разграничение видов покушения наиболее важно для индивидуализации наказания и для применения норм о добровольном отказе. В этих случаях решающее значение имеет представление лица о том, закончил ли он действия по совершению преступления или же считает, что действия еще не завершены» [496].

Определяя покушение и отграничивая его от приготовления, проф. Дурманов повсюду в своей работе пользуется объективным критерием – признаком близости покушения к преступному результату и его объективным значением для причинения преступного результата. При разграничении же покушения на виды проф. Дурманов неожиданно обращается к мнению субъекта преступления. Он пишет: «…вопрос о виде покушения рассматривается, исходя из представления виновного» [497]. Если быть последовательным, то в со ответствии с этой позицией придется распространить субъективный критерий на всю предварительную преступную деятельность и делить ее на приготовление и покушение, также исходя из представления субъекта о том, совершил ли он покушение или только приготовление. А это уже полный субъективизм.