Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

Однако и такая квалификация вызывает у нас возражения. Коллегия правильно не усмотрела в действиях Тимашкова хищения государственного имущества, хотя фактически он обратил в свою пользу именно государственное имущество. Вменять лицу хищение государственной собственности при отсутствии знания им того, что это – собственность государственная, значило бы стать на глубоко чуждый социалистическому праву путь объективного вменения. Но в то же время, хотя умысел субъекта был направлен на хищение личной собственности, последняя никакого ущерба не понесла. Поэтому здесь нет и оконченного хищения личной собственности. В данном случае действия Тимашкова следовало квалифицировать как покушение на хищение личного имущества. С этим согласен и В. Ф. Кириченко, который, рассматривая данный случай, правильно отмечает следующее: «Несообразность того, что оконченное преступление рассматривается как покушение, является кажущейся. Исключение упоминания о покушении из квалификации приведенного случая хищения повело бы к созданию юридической фикции, при которой как хищение личного имущества рассматривался бы случай, когда личной собственности ущерб нанесен не был» [481].

В рецензии на работу В. Ф. Кириченко «Значение ошибки по советскому уголовному праву» Г. Злобин и В. Кудрявцев подвергают критике приведенное положение. Они считают, что «квалификация указанных случаев ошибки в объекте как оконченных посягательств на тот объект, на который стремится посягнуть преступник, более правильно отражает общественную опасность содеянного и субъективную сторону состава, чем иная квалификация» [482].

С этой точкой зрения нельзя согласиться. Если субъективную сторону совершенного лицом деяния предлагаемая рецензентами квалификация действительно отражает, то объективной стороне она не соответствует. Ущерб той собственности, на которую субъект намеревается посягнуть, нанесен не был. Именно поэтому собственник имущества, на которое было совершено покушение, не может предъявить иск о возмещении причиненного ущерба.

Непоследовательную позицию в этом вопросе занимает проф. Н. Д. Дурманов. Он считает, что если субъект желал похитить государственное имущество, а по ошибке похитил личное имущество, то виновный должен отвечать за покушение на хищение государственного, имущества. При этом Н. Д. Дурманов приводит следующие соображения: «…нельзя карать виновного более сурово, чем это определяется рамками фактически совершенного деяния. Обстоятельства, которые при покушении могут повлечь смягчение наказания, относятся к такому лицу и его деянию» [483].

Если субъект желал похитить личную собственность, а по ошибке похитил государственную, то он, по мнению Н. Д. Дурманова, должен отвечать за оконченное хищение личной собственности, ибо, как пишет Н. Д. Дурманов, «те моменты, которые характеризуют общественную опасность оконченной кражи личного имущества, полностью содержатся в совершенных действиях, приведших к похищению государственного имущества, и, наоборот, нет никаких данных для возможного смягчения наказания в связи с тем, что кража именно личного имущества фактически не совершена» [484].

Оставляя в стороне туманность данной аргументации, заметим, что Н. Д. Дурманов решает вопрос квалификации , отправляясь от совершенно иного обстоятельства, а именно – от задач индивидуализации наказания виновному в обоих приведенных случаях. Кроме того, стоит только ко второму случаю – хищению виновным вслед ствие ошибки государственного имущества вместо личного – применить даваемое проф. Дурмановым определение оконченного преступления, как очевидным становится противоречие, в которое здесь впадает автор. Н. Д. Дурманов пишет, что «оконченным преступление будет тогда, когда в совершенном деянии имеются все признаки состава того преступления, на совершение которого был прямо направлен умысел виновного » [485](курсив мой. – Н. К. ). Следовательно, с этой точки зрения в случае, если субъект по ошибке похитил личное имущество вместо социалистического имущества, он не должен нести ответственности за оконченное хищение социалистического имущества; его умысел не был прямо направлен на хищение социалистической собственности.

В тех случаях, когда лицо, похищая имущество, не знает определенно, принадлежит ли оно государству или частному лицу, но по обстоятельствам дела можно предполагать действительную принадлежность имущества, такое лицо привлекается к ответственности за фактически совершенное хищение [486].