Иван Козочкин - Уголовное право США - успехи и проблемы реформирования

В заключение следует отметить, что иногда такая совокупность преступлений является благом для подсудимого, так как для него выгоднее быть признанным виновным в совершении, например, одной крупной 1000-долларовой кражи, чем в десяти 100-долларовых.

Пятый элемент – «принадлежность имущества другому» – по Примерному УК, в частности, означает, что имущество, в котором другое лицо имеет интерес, на нарушение которого у деятеля нет права, несмотря на то, что у деятеля также есть интерес в этом имуществе и что другое лицо могло быть лишено права на виндикацию (п. 7 ст. 223.0).

Из приведенного положения можно сделать два вывода. Во-первых, о том, что в случае конкуренции двух интересов – собственника имущества и его законного владельца – интерес последнего может быть превалирующим, так как кража – это в основном преступление, нарушающее право владения [1159]. Так, лицо, предоставившее свой автомобиль стоимостью в 1000 долл. другому в качестве залога взятой им в долг суммы в 120 долл. и угнавшее затем его без уведомления и согласия залогодержателя, было признано виновным в краже автомобиля стоимостью в 1000 долл [1160]. И, во-вторых, за кражу может быть осужден человек, похитивший имущество другого человека, владеющего им незаконно. В Комментарии к Примерному УК в связи с этим сказано следующее: «Цели уголовного закона о краже несовместимы с тем, чтобы позволить лицу, неправомерно завладевшему имуществом, избежать ответственности только потому, что потерпевший должен быть сам в уголовном порядке лишен прав в отношении этого имущества» [1161].

Такая позиция Примерного УК нашла отражение в уголовных кодексах многих, если не большинства, штатов, где действует реформированное законодательство [1162].

Последний, шестой, элемент кражи – совершение деяния с намерением навсегда лишить другое лицо имущества. Этот элемент имеет два связанных между собой аспекта.

Первый – касается формы вины или, по терминологии современного американского права, – «виновности». Дж. Дресслер считает, хотя и небезоговорочно (о чем будет сказано далее), что для совершения кражи необходимо так называемое «специальное намерение». Однако, как представляется, большинство исследователей в духе современной тенденции развития законодательства в этой области использует термин «намерение». Оно не обязательно должно быть направлено на хищение имущества с целью получения материальной выгоды. Если лицо, например, берет чужое имущество и повреждает (уничтожает) или бросает его для того, чтобы отомстить, оно также виновно в краже.

Вышеупомянутый автор отмечает, что имели место осуждения лиц за кражу, хотя в ходе судебных разбирательств не было доказано, что они имели намерение лишить потерпевших имущества навсегда. В подтверждение этого он приводит такой пример: лицо, нарушившее право владения другого, берет его автомобиль и переезжает из одного города в другой с намерением добраться туда и бросить его там [1163]. Аргументация такова: возможно, обвиняемый и надеялся, что машина будет возвращена владельцу, но существовала высокая степень вероятности, что она будет еще раз похищена или разукомплектована. Проявленная неосторожность в отношении дальнейшей судьбы похищенного является достаточным основанием для осуждения за кражу. С такой трактовкой mens rea данного преступления, судя по всему, Дж. Дресслер согласен [1164], и не только он один [1165]. Хотя в целом она выходит за рамки требований, предъявляемых к виновности за кражу.

В связи с этим следует отметить, что угон автомобиля без намерения присвоить его, по Примерному УК (ст. 223.9) и уголовным кодексам большинства штатов, например Калифорнии (ст. 499b), – не кража, а самостоятельное, как правило, менее тяжкое преступление [1166]. Однако если лицо самовольно завладело чужим автомобилем, а затем бросило его при таких обстоятельствах, когда собственнику трудно найти его, оно виновно в краже [1167].

По общему правилу actus reus и mens rea должны иметь место в одно и то же время, т. е. намерение лишить кого-то имущества должно существовать во время его «взятия». Таким образом, если лицо берет имущество другого, намереваясь в это время лишить его этого имущества, а уже затем из страха быть наказанным или по какой-либо другой причине решает вернуть его, оно, тем не менее, может быть осуждено за кражу. И, наоборот, намерение вернуть (без каких-либо условий!) взятое имущество в «разумные» сроки, [1168]даже если в силу какого-то обстоятельства его возвращение оказалось невозможным (например, в результате аварии машина, которую собирались вернуть, была разбита), является защитой от предъявленного обвинения в краже.