Коллектив авторов - Взаимосвязь уголовного и уголовно-процессуального права. Монография

Если подойти к отделению «материального» и «процессуального» права с исторической точки зрения, то, опираясь на исследования А. Х. Гольмстена, можно заметить, что римские юристы еще не знали отдельной науки судопроизводства, поскольку в то время связь между правом и процессом, между jus (чистое право – Е. В. ) и actio (право на судебное установление права – Е. В. ) была так неразрывна, что actio даже поглощала jus; всякий, кто желал знать, будет ли его притязание успешно, должен был сообразить не столько то, будет ли за него jus, сколько то, может ли он воспользоваться actio; право само по себе не имело значения, оно не могло быть осуществлено судебным путем в силу одного того, что оно право. Заслуга первых удачных попыток в этой области принадлежит итальянским специалистам в области канонического права второй половины XII в. и XIII в., осуществившим сведение в одно целое юстиниановых фрагментов, касающихся судопроизводства и исследовавших взаимные отношения римского и канонического процессов 128.

Далее отделение «материального» и «процессуального» в европейской юридической науке осуществлялось с переменным успехом и оформилось в более или менее стройное учение лишь к XVI столетию. В представлении русской юридической науки начиная с конца XVIII в. (то есть фактически с момента ее появления и преподавания 129) и на протяжении почти всего XIX в., уголовное право в собственном значении и уголовный процесс существовали в рамках единого академического уголовного права, как тогда говорили, «в обширном смысле слова» 130. Несмотря на наличие уже к началу девятнадцатого столетия учебной литературы, отдельно излагающей вопросы уголовного права и процесса (имеются в виду учебники Ф. Г. Дилтея, П. А. Фейербаха, Г. И. Солнцева 131и др.), их разделение предпринималось, по свидетельству П. Д. Калмыкова, преимущественно лишь «для пользы и облегчения преподавания» 132, хотя уже к середине позапрошлого столетия под влиянием европейской науки, в российскую правовую терминологию вводятся понятия «формальное», позже – «процессуальное», и «материальное» право 133. Следует отметить, что определения «материальное» и «формальное» не всегда использовались в современном юридическом смысле. Так, А. С. Мулюкин «материальным» называл закон, имеющий известное содержание, а «формальным» – закон как государственный акт, изданный с соблюдением установленных форм 134.

Итак, процесс и право как отдельные друг от друга феномены существуют уже достаточно давно. Но «удивительное дело, – резонно замечают В. Н. Баландин и А. А. Павлушина, – …при всей общеупотребимости понятий “материальное право” и “процессуальное право”, при всей кажущейся очевидности такого деления найти точное определение последнего, а также определить границы между тем и другим достаточно сложно» 135. Еще раньше В. Г. Даев обращал внимание на тот факт, что при распространенности употребления терминов «материальное право», «процессуальное право» доктринальное определение содержания этих терминов практически отсутствует 136. Сегодня с условностью терминов «материальное» и «процессуальное», кажется, уже никто не спорит (см., например, «релятивную» теорию П. М. Рабиновича 137, работы Е. Г. Лукьяновой, Л. Н. Борисовой 138и др.).

Нам, как и многим другим авторам, также представляется очевидным, что эти понятия в праве могут существовать, только противопоставляясь друг другу, теряя в отсутствие «напарника» необходимый смысл. Однако нужды современной науки и законодательства все же заставляют определить некоторые демаркационные линии между ними. Причем отчетливость этих линий прямо пропорциональна увеличению объема предмета исследования: они особенно заметны при рассмотрении данного вопроса с точки зрения отраслей, менее очевидны при изучении отдельных институтов и практически неразличимы при исследовании конкретных норм.

Разграничение внутреннее обычно проводят по предмету регулирования, то есть по характеру регулируемых отношений, по способу придания общественным отношениям правового характера, правовой формы. С этой точки зрения процессуальное право занимает подчиненное отношение к праву материальному: если норма материального права, определяя содержание прав и обязанностей субъектов права, отвечает на вопрос, что надо сделать для реализации этих прав и обязанностей, то норма процессуальная отвечает на вопрос, как, каким образом, в каком порядке названные права и обязанности могут и должны быть реализованы. Таким образом, сущность процессуальных норм обнаруживают в том, что они всегда регламентируют порядок, формы и методы реализации норм материального права 139. Н. А. Гредескул прямо называл процессуальные нормы вторичными, в отличие от первичных (материальных) норм. «Первичные нормы, – писал он, – повелевающие, запрещающие или дозволяющие что-либо, существуют ради самих себя, ради своего собственного содержания. Вторичные существуют не ради самих себя, а ради других норм. Если исчезнут первичные, то не будет места для существования и вторичных норм, опирающихся на первичные. Судопроизводство и есть совокупность таких вторичных норм; оно представляет вторичное юридическое образование» 140.