Татьяна Ирмияева - Пространство свободы. Литературный дневник

Сверхспособности Шерлока Холмса. Вот сыщика везут в карете с мешком на голове, чтобы доставить к главе тайной организации. Все вокруг абсолютно уверены, что Шерлок полностью дезориентирован, напуган и потрясен. Поэтому высочайший злодей даже не считает нужным скрываться: на столе у него лежат адресованные на его имя письма, на пальце – кольцо главы ордена, на столе опять же макет храма ордена… И вот главный кукловод заявляет: «Вы, наверное, не представляете, где вы и с кем»!..

Судьба актерская – лишь с возрастом овладеть мастерством в передаче широкой гаммы чувств, когда физически уже невозможно играть молодых героев… Отсюда сложнейший грим… Молодое лицо – оно выражает только молодость безо всякой подоплеки переживаний.

Еще один фильм-чечётка: «Агент 117». Вся ложь политиков, фюреров и прочих разложена по полочкам. Цэрэушник – наглый американец, помирающий со смеху от осознания того, как весь мир объегорила Америка. Французский агент – он сама Франция, свободная от каких бы то ни было табу. Там, где идея, – там рабство, тирания, принуждение. Жизнь человека – вот высшая ценность, и единственное, от чего можно сходить с ума в этой жизни – это любовь… В то же время так называемые свободные хиппи – тоже идея, поработившая сознание. Франция говорит идеям – нет! Всё, что стремится объявиться себя благом для всех, счастьем для всех, и есть тирания. Здравый смысл и уроки истории. Французы сумели отстоять себя в борьбе с тиранией – вот результат их революции! А какая насмешка над шпионскими сюжетами – сказки о суперменах, которых никто не может схватить, которые проникают в тайная тайных! Никто не собирается их хватать – они часть современного политического балагана. Здравомыслящему человеку (по-видимому, режиссеру фильма) все очевидно, как очевидны и пружины этого шоу.

Не стоит питать иллюзий, что окружающие способны на душевную чуткость, когда на каждого из нас давит груз проблем и забот…

Постмодернизм – это циркулирование «переваренных» массовым сознанием символов культуры, поэтому постмодернистские произведения кажутся такими забавными, – в них всегда присутствует пафосная претензия говорить о важных вещах, но при этом вселенская глупость проявляется в соединении в принципе несоединимого, а причина невозможности объединения тех или иных несовместимых вещей никому не известна.

Западноевропейские ценности: убеждение, что человек сочетает в себе свирепость и трусость. Всегда готов растерзать ближнего, чтобы завладеть его имуществом. Но при этом он может сдерживаться, опасаясь, что с ним могут поступить так же. В этих пределах топчутся все их глубины «психологизма», «нравственных дилемм» и неслыханной «доброты».

Художник работает всегда. Концерт скрипачки Юлии Фишер. Изумительно чистое, по-особенному гибкое, трепетное звучание. Концерт в Японии, зал переполнен, зрители в партере и на балконе сидят даже на полу.

.

Наука всегда плетется в хвосте народных наблюдений и выводов о жизни и природе. Она постоянно вбрасывает в общественное сознание некие «открытия», которые подрывают веру в стабильность существования. Но в сущности это лишь подсчеты чего-либо на один квадратный метр в одном месте по сравнению с тем же самым в другом месте. Относятся ли эти «открытия» к течению жизни и ее закономерностям?

Не взывай к милосердию палача – он тоже человек, а людям не свойственно чувствовать чужую боль.

Вот пример аллюзии: в фильме «Агент 117» у сына эсесовца два имени – сначала он Генрих, а потом оказывается Фридрихом. С этим связана реплика Агента 117: «Здесь фашисты, хотя нет, это Генрих, он наш». Здесь аллюзии на Генриха Гейне, который был немцем (условно), но жил и творил во Франции, и Фридриха Барбароссу – воинственного тевтонца.

То, что движется, – структурно, то, что покоится, – прекрасно.

Шопен. Гениальное отличается удивительной простотой, когда мелодия, музыкальные фразы, гармония воспринимаются сразу, почти без усилий. А вот исполнителю нелегко, поскольку воплотить гениальное возможно лишь на грани физических возможностей. Но может быть простое и есть гениальное? Чайковский слишком меланхоличен, а Шопен молод и сдержанно весел, да и вообще бодр.