Умберто Эко - Роль читателя. Исследования по семиотике текста [litres]

Глава-фантазм 3. К этому моменту фабула ясно сказала, что Тамплиер и Пирога – это не Рауль и Маргарита. Но тут же ехидно добавила, что первые из вышеназванных были очень удивлены и даже поражены, не узнав друг друга. Читатель, сбитый с толку, отчаянно пытается сочинить главу-фантазм 3, чтобы хоть как-то объяснить себе ситуацию. Возможный вариант: если эти двое не узнают друг друга и поражены своим взаимным неузнаванием, значит, до снятия масок они полагали, что под масками обнаружат соответственно Рауля и Маргариту.

Но читатель также должен (или должен был бы) отдать себе отчет в том, что мнения (propositions, credenza) «Пирога – это Маргарита» и «Тамплиер – это Рауль» суть не мнения, принадлежащие Тамплиеру и Пироге в мире фабулы (W N ), но мнения, соотнесенные с данными персонажами в мире ожиданий самого читателя (W R ). Читатель должен также понять, что мир его ожиданий не доступен миру финального состояния фабулы. (Конечно, наивный читатель Драмы еще не прочитал раздел 8.8.3 моей книги, но там просто сделана попытка выразить в более строгой форме то, что прекрасно поймет – пусть и неосознанно – любой читатель.)

К этому моменту читатель понимает, что в его Главе-фантазме 2 Рауль и Маргарита были наделены S-необходимым свойством «встретиться на балу», каковое свойство отвергается в шестой главе Драмы. Поэтому Рауль и Маргарита никак не могут быть идентифицированы с Тамплиером и Пирогой, поскольку у этих двух пар разные S-необходимые свойства и две мироструктуры не могут быть трансформированы одна в другую.

Логика фабулы следует принципу Лейбница: «Если в жизни индивида, а также во всей вселенной что-нибудь происходило бы по-иному, не так, как обычно, то ничто не помешало бы нам сказать, что это – другой индивид и другая возможная вселенная, выбранная Богом. Это был бы действительно другой индивид» [543]. Замените слово «Бог» на выражение «финальное состояние текста» – и слова Лейбница будут полностью соответствовать нашей ситуации.

Что читателю никак не понять, так это почему, если его предвидения-предположения были неверными, персонажи в шестой главе ведут себя так, будто эти предвидения-предположения были все же верны.

По сути дела, на этой стадии фабула как бы присваивает себе изумление читателя (который, собственно, и имеет основания изумляться): в шестой главе сама фабула in persona [544]должна быть структурно и прагматически изумлена, потому что оказывается неудачным результатом безуспешного читательского сотворчества (см.: Barbieri etc., 1976).

При повторном, критическом чтении возникает соблазн каким-то способом рационально объяснить эту историю. Способов может быть много. Например, почему бы не предположить, что две маски на балу – это соответственно любовник и любовница наших героев, ожидающие встретить своих партнеров по адюльтеру? Но такое предположение можно сделать только в мире нашего обыденного опыта, в котором есть много индивидов, нам еще не знакомых. В мире W N существуют лишь те индивиды, которые эксплицитно названы и описаны. В мире W N Драмы эти гипотетические любовник и любовница соответственно Маргариты и Рауля никак не обозначаются как таковые (мы так и не узнали, кто такие на самом деле Пирога и Тамплиер; однако нет и никаких указаний на то, что они – партнеры по адюльтеру наших героев).

Более того, принимая вышеназванное предположение, мы должны были бы также допустить, что две адюльтерные пары использовали одни и те же маскарадные костюмы. Но это вступает в вопиющее противоречие с нашими представлениями о нарративном этикете (и с наиболее уважаемыми интертекстуальными фреймами): текст должен был бы заранее дать какие-нибудь указания на такую возможность, но никаких подобных указаний он не дает. Посредством своего рода нарративной импликации мы заключаем, что никакой автор (никакой текст) не мог бы так бесстыдно попрать интертекстуальные фреймы и что, следовательно, имеется в виду нечто другое – еще и потому, что в следующей главе бросается вызов любому рациональному объяснению.

Там говорится, что «это небольшое злоключение послужило уроком для Рауля и Маргариты». Но это значит, что наши герои знают не только то, что произошло в шестой главе, но и все то, что имело место в главах-фантазмах, в частности – пропозициональные установки таинственных масок, Тамплиера и Пироги. Конечно, кто-то мог и рассказать обо всем этом нашим героям. Но эта гипотеза исключается в силу правил стилистического гиперкодирования: если текст говорит, что / cette petite mésaventure servit de leçon à Raoul et Marguerite / [545], то это значит согласно принятому языковому узусу, что речь идет именно об их злоключениях и об их ошибках.