Array Антология - Гендер и язык

В этой связи Кира Холл [Kira Hall 1995] обращает внимание на парадоксальный довод: сотрудники службы «секс по телефону», используя «слабую» форму «женского языка», на самом деле являются «сильными» в смысле самостоятельности и высокой заработной платы. Но это лишь на первый взгляд имеет смысл, в конечном счете это наивно. Работа по предоставлению сексуальных услуг может рассматриваться как предложение некоторым женщинам довольно хорошей экономической сделки, но это невозможно понять безотносительно гендерного (также расового и классового) характера экономики вообще. Сделка «хороша» только при сравнении с другими сделками, доступными для определенных групп женщин. Более того, ценность женщин как сексуальных работников также определяется спецификой сексуальной экономики, в которой подавляющим большинством клиентов являются гетеросексуальные мужчины; женщины на этом рынке иногда могут быть продавцами, но они всегда являются товаром. Какое бы преимущество ни извлекали для себя отдельные женщины, используя особый вид языка в службе «секс по телефону», система значений, от которых зависит реализуемость такого языка, не помогает всем женщинам. Воспроизводя традиционное соединение женственности с беспомощностью и эротизмом, речевое поведение сотрудниц этой службы воспроизводит также идеологические основания, которые усиливают женщин как группы, – это признали сами информантки Холл. При этом система значений не изменяет лежащее в его основе материальное неравенство. Сотрудницы службы «секс по телефону» Холл – это не притесняемые жертвы, но любая власть и деятельность, которые они ухитряются получить, – часть системы: они оспаривают не торговлю женщинами, а только условия своего участия в этой торговле.

Гомосексуалистов-трансвеститов и работников службы «секс по телефону» можно было бы описать как постмодернистские «симулякры» [99], копии без оригиналов, в том смысле, что женственность, которую они изображают, является утрированным стереотипом, подделкой. Важно, хотя это и не новое наблюдение, что гендер можно подделывать таким образом именно потому, что модель «воплощения», которая принимает анатомию как судьбу, все еще сильно укоренена в повседневном понимании. Однако по этой же причине «подделка гендера» мало что меняет. Воздействие подделки зависит от воспринимаемого отношения к «действительности»; аналогично разрушительное удовольствие, требующее пренебречь гендером, зависит от дальнейшего существования – неважно где – строгих гендерных норм. Игра с правилами лишь сохраняет правила в игре.

Возможно, что широко восхваляемая постмодернистская подвижность гендерных границ может функционировать на уровне, который Сьюзан Гал называет «идеологически-символическим», чтобы еще прочнее удерживать на месте определенные культурные конструкции гендера. «Подвижность» означает, что отдельным субъектам дается разрешение на пересечение ранее запрещенных границ; но гендеризованные значения и предлагаемый выбор идентичности с каждой стороны совершенно не являются «подвижными». Напротив, они, вероятно, закостенеют в своих наиболее гротескных и дихотомических формах. Это действительно может означать изменение исторических форм гендерных отношений, но с позиции некоторых феминистских теорий это явно изменение не в лучшую сторону.

Что является интересным (и, возможно, тревожащим) с точки зрения феминисткой лингвистики – это все более заметная и самосознаваемая роль, которую, видимо, играет в этом процессе манипуляция языком. По иронии судьбы лингвистические описания, целью которых была критика современных форм женственности, используются для систематизирования «женского языка», чтобы индивиды вроде трансвеститов и транссексуалов могли потренироваться и стать более «настоящими» женщинами! Вряд ли можно убедительнее показать феминистам, какую опасность таит некритичное следование идеологии лингвистического дескриптивизма.

В ставшей уже классической статье под названием «Вся женщина» («The whole woman») Пенелопа Эккерт так обратилась к своим коллегам, придерживающимся квантитативной парадигмы социолингвистики:

Пол говорящего оказался одним из наиболее важных социальных факторов в квантитативном изучении фонологической вариативности. Однако пол не оказывает одинакового влияния на переменные… Это происходит потому, что пол не связан напрямую с речевым поведением, а отражает сложную социальную практику. Взаимосвязь пола с лингвистическими переменными является лишь отражением воздействия гендера на речевое поведение… Однако так как гендерные различия входят в различия в ориентации относительно других социальных категорий, влияние гендера на речевое поведение может проявляться в различиях внутри половых групп [1989, 245, курсив наш. – Д. К.].