Array Антология - Гендер и язык

Греки часто выражают заботу, указывая людям, что делать. Одна гречанка, учившаяся в Соединенных Штатах, удивляла и даже раздражала соседок по общежитию, задавая им вопросы типа: «Почему ты так долго держишь дверцу холодильника открытой?» и «Почему ты ешь так мало? Тебе надо есть больше». Такие вопросы обычны среди друзей в Греции и расцениваются как проявление заботы и вовлеченности. Американцы же видят в них навязчивость и осуждение. Американки прозвали эту женщину «мамашей». Ее намерение проявить дружескую заботу было воспринято как проявление статусных характеристик матерей, говорящих с детьми.

Социологи Уильям Корсаро и Томас Риццо изучали поведение детей в возрасте от двух до четырех лет в американских и итальянских детских садах. Они обнаружили, что одним из любимых занятий детей-итальянцев было участие в своего рода горячих дискуссиях, которые итальянцы называют discussione , но американцы расценили бы их как перепалку. Исследователи описывают типичную ситуацию, которая проигрывалась несколько раз в неделю, когда предполагалось, что дети спокойно рисуют: мальчик по имени Роберто делает вид, что ищет красный фломастер. Убедившись, что все за столом за ним наблюдают, он пробует и откладывает все красные фломастеры на своем столе, затем встает и берет один с другого стола. Дети за этим столом этого или не замечают, или, что более вероятно, делают вид, что не заметили. Но вскоре девочка Антония, сидящая за тем столом, громко спрашивает: «Где красный?», и она демонстративно начинает искать фломастер и проявлять недовольство всеми теми, которые она и ее соседи по столу могут найти.

Затем разыгрывается драма. Вот как Корсаро и Риццо описывают это:

Антония хлопает себя по лбу ладонью и кричит: «Нас ограбили!»

Это восклицание одновременно приводит всё в действие. Роберто поднимает голову от своего рисунка и улыбается другим детям за своим столом. Они все ловят его взгляд и улыбаются в ответ, выражая готовность к предстоящим событиям. В то же время несколько детей за третьим столом осматривают стол Антонии и затем быстро – стол Роберто. Наконец, Мария, сидящая за столом Антонии вскакивает, показывает на Роберто и кричит: «Это Роберто взял!». Антония, Мария и несколько других детей тотчас же демонстративно вышагивают к столу Роберто. Как только они подходят, Луиза, сидящая за его столом, хватает семь или восемь фломастеров (включая тот, который взял Роберто) и прячет их под столом у себя на коленях. Подойдя к столу, Антония обвиняет Роберто в краже красного фломастера. Он это отрицает, предлагая Антонии и другим детям найти украденный фломастер. Пока Антония и Мария его ищут, Вруна при поддержке нескольких других детей с третьего стола включается в спор, утверждая, что Роберто действительно утащил фломастер и что Луиза его прячет. Луиза кричит: «Нет, неправда!» Но Антония протягивает руку под стол и хватает фломастеры, которые прячет Луиза. В этот момент стоит жуткий крик, дети энергично жестикулируют, толкаются и пихаются, так что воспитателям приходится снова вмешаться и уладить спор.

Эти дети ссорятся не из-за фломастеров: их более чем достаточно. Как утверждают Корсаро и Риццо, им просто больше нравится спорить, а не рисовать. И в итальянском детском саду это, видимо, характерно для девочек так же, как и для мальчиков.

Хотя девочки и мальчики в итальянском детском саду получают удовольствие от discussione — громкой перепалки ради развлечения, американские мальчики и девочки менее единодушны в своем отношении к конфликту. Более вероятно, что мальчики будут выражать и создавать сопричастность путем противодействия. Они проявляют симпатию к девочкам тем, что дразнят их, занимая «воинственную» позицию. Типичный пример тому – классическая сцена, когда мальчик дергает за косы симпатичную ему девочку. Мне не встречались девочки, которым это нравится, но если мальчик ей симпатичен, она, возможно, предпочтет стать объектом агрессии, чем быть проигнорированной. Так было с польской девочкой Евой Хоффман, которая вспоминает друга детства Марека в своей книге «Утеряно при переводе»:

Я влюблена в него. Я не могу быть далеко от него, даже если иногда он разыгрывает со мной по-мальчишески злобные шутки: он сбрасывает огромную книгу мне на голову, когда я прохожу перед его окном. А однажды в лесу он попытался столкнуть меня в яму, которую, как оказалось, оставили там немцы и где все еще могли быть мины.