Александр Васильев - Игры в слова. Манипулятивные операции в текстах СМИ

Рассмотренные нами политические метафоры образуют, в силу своей направленности, тандем, но при этом – антонимическую пару, или смысловую оппозицию, выстроенную по образцу универсального семиотического противопоставления с акральный / профанный ( хороший / плохой ), конкретные лексические воплощения компонентов которой могут, как и во многих других случаях, варьироваться; ср.: свободный мир ( свободная страна, цивилизованные государства, мировое сообщество, демократические государства, западные демократии и т. д.) / тюрьма народов ( тоталитарное государство, империя зла, Верхняя Вольта с ракетами и т. д.). При этом противопоставление необязательно имеет выраженный характер: возможно, более частотными оказываются именно случаи не эксплицированной вербально, но в то же время несомненной антитезы, второй (не называемый) компонент которой заранее присутствует в сознании адресата и становится автоматической реакцией на первый как стимул. То есть: если есть (а агитпроп, в любом его обличии, успел внушить, что безусловно есть) свободный мир (или другие варианты), то обязательно должен быть и некий несвободный мир (также в разных словесных воплощениях, вроде империи зла ). И наоборот: поскольку реальна тюрьма народов ( тоталитарное государство ), постольку существует свободный мир , и т. д. Такое молчаливое соподразумевание весьма эффективно в том числе и потому, что, являясь стереотипным, не подлежит попыткам аналитического осмысления речедеятелем: гораздо проще и удобнее воспринять аксиому, нежели искать доказательства теоремы. Кроме того, самые фантастичные инвективные мифогены, если использовать их в отрыве от своих антонимических пар, безусловно выигрывают в силе; ведь «глупость осуждения не столь заметна, как глупая похвала» [Пушкин 1978, VIII: 64]. Конечно, упомянутая интеллектуальная составляющая также весьма значима в суггестивном отношении; ср. суждение запоздало прозревшего либерала по поводу «беззаконных бумажек» – революционных прокламаций: «…Вся тайна их эффекта – в их глупости!.. Будь это хоть каплю умнее высказано, и всяк увидел бы тот час всю нищету этой коротенькой глупости. Но… никто не верит, чтоб это было так первоначально глупо» [Достоевский 1957, 7: 505]. Потому в информационно-психологической войне кардинально важно, кто из противников для привлечения на свою сторону т. н. общественного мнения сделает выпад первым (один из многих поучительных и печальных примеров – неготовность российских политтехнологов к пропагандистскому обеспечению позиции РФ в грузино-югоосетинском конфликте 2008 г.). Именно активно проявляемая инициатива зачастую оказывается решающей. Скажем, зарубежные «правозащитные» организации исходят из того, что в их цивилизованных отечествах права́ любого человека и гражданина защищены самим государством абсолютно надежно, а потому есть неоспоримые основания насаждать такую же модель социально-политического устройства по всему земному шару: это, конечно же, не войны , а мирные инициативы ( миротворческие операции ) и не интервенция и оккупация , а гуманитарные акции и т. п. Последовательность логических построений примерно такова, как в этических умозаключениях джефферсонцев: «…Дурное одурачит лишь дурную женщину… Но добродетельную женщину оно не проведет, ибо если она добродетельная, значит, ей уже нет нужды до своей или чужой добродетели, и потому она в избытке располагает временем, чтобы учуять грех» [Фолкнер 1985, 2: 48] (применительно к политической сфере «грех» – это нарушения прав человека в других странах и недостаток там демократии – обычно при изобилии природных ресурсов, дешевой рабочей силы, при стратегически выгодногом географическогом положении и т. п.).

Если вообще «выбор метафорической модели навязывает, формирует набор альтернатив разрешения проблемной ситуации» [Баранов 2003: 134–135], то клишированное употребление рассмотренных метафор, выступающих в двуединстве (даже, как уже сказано, при экспликации лишь одного из компонентов антитезы), собственно, и предлагает внешне логичную (а в действительности – сугубо ложную) альтернативу. Прочно усвоивший ее индивидуум вряд ли будет обременять себя поисками каких-то аргументов, которые могли бы подтвердить (или опровергнуть) справедливость штампованной символичной оценки.

Примеры использования явно эффективных идеолого-политических метафор свободный мир / тюрьма народов как оппозиции абсолютной свободы / абсолютной несвободы для порождения желаемых манипуляторами ассоциаций, – это примеры умелого жонглирования пропагандистскими мифогенами, которые инициируют и внедряют в массовое сознание программируемые стереотипы: ложный сигнал к самоубийственному действию – инструмент информационной войны [Кара-Мурза 2002: 393].