Владимир Елистратов - Неопавшие листья русского языка

«Богатый» (в значении зажиточный), «богатеть», «богач», «богатей», «обогащаться» и т. д. — всю эту «материальную тему» никак нельзя назвать однозначно положительной. Это — слова «с душком». Иначе говоря — оценочно амбивалентные слова. В отличие, например, от китайского соответствующего концепта «фу», который стопроцентно положительно окрашен. Так же, как и в языковых культурах, где доминирует протестантская этика, поскольку богатство там — прямое свидетельство «любви Бога» к его (богатства) обладателю.

В современном русском языке по-прежнему отчетлив рефлекс православного отношения к богатству. Богатство как деньги и имущество — двусмысленно. «Богатый» же в значении обильный, содержащий в себе много ценного, ценных качеств («богатый урожай», «богатая коллекция книг», «богатый голос» и т. п.) в русском языке — позитивное семантическое поле, «обогащенное» к тому же различной идиоматикой («Русский солдат правдой богат» и т. п.).

На наш взгляд, язык в данном случае идет по классическому пути «смысловой саморегуляции». Язык «не спешит», он мудр и консервативен. Слово «богатый» как обладающий большими средствами, зажиточный, пока еще, при всем прагматизме нашего времени, не стало «китайско-протестантским». Наши статистические исследования говорят о том, что не более 10 % молодых людей (от 18 до 23 лет) считают, что «материальное богатство» «определяет» смысл дальнейшей жизни.

Корень «боль» тысячу лет назад в древнерусском языке означал «больной», несколько позже стал означать «болезнь». Само же слово «болезнь» появилось еще позже. Точная дата его появления неизвестна, но слово это относительно молодое.

Можно сказать, что развитию слова «болезнь» «тон» задали сначала медики, а потом, уже в XIX веке, а особенно — в XX — политики, социологи, экономисты.

Наши далекие предки, ничего не знавшие о медицине, говорили «хворь», «хвороба», «недуг», «болесть», «боля». Насчет болезни они выражались вроде бы общо, но вместе с тем метко: «Болезнь и поросенка не красит», «Не всякая болезнь к смерти» и т. п.

«Боль» и «болезнь» всегда мыслились и как физическое нездоровье, и как нравственный недуг, и как некая беда, напасть («В нашей волости лихие болести» — беды, например, неурожай, падеж скота).

Если рассматривать древнейшую этимологию этого корня, то мы увидим, что в целом «боль» («bal», «bol», «bel») в индоевропейских языках есть по сути синоним зла. «Боль» — это бедствие, пагуба, злость, несчастье, мучение, ехидство, гибель, уничтожение, вред. И все это касается и человеческого тела, и человеческой души, и общества, и природы, и мира в целом.

Слова «боль», «болеть», «болезнь» — очень синтетические (вернее, синкретические, то есть выступающие в первоначальном, исконном единстве, неразрывной связи) и мудрые. Они говорят нам о теснейшей взаимосвязи физического и духовного, личного и общественного, единичного и общего, «микрокосма» и «макрокосма». А еще, как это ни странно, слова эти очень оптимистичны. Ведь болезни лечатся: «Не всякая болезнь к смерти».

В XIX веке в моде были естественные науки, прежде всего — биология, физиология, затем — психология, и люди стали говорить о физических болезнях и нашли их тысячи и тысячи. И были найдены тысячи и тысячи способов излечить болезни. Но почему-то чем успешнее лечились болезни, тем больше их возникало.

И тогда же, в XIX веке, особенно во второй его половине, стали активно развиваться социальные науки. И люди активно заговорили о социально-экономических болезнях, которые необходимо лечить. Но лечить их оказалось очень трудно, пожалуй, еще труднее, чем физические.

И на протяжении всей истории человечества настойчиво звучала мысль о том, что корень зла — нравственные, духовные болезни. И шли бесконечные философские и религиозные диспуты и бесконечные идеологические и религиозные войны. А общества продолжали быть духовно больными.

Получается, что медики, психологи, социологи, экономисты, богословы, философы и т. д. и т. п. понимают слово «болезнь» по-разному. И каждый лечит свое.

А может быть, это синкретично-мудро-оптимистичное слово уже само по себе — универсальное лекарство и панацея от всех болезней? Надо только правильно его прочитать…

Мы все знаем, что у Софии (Мудрости или Премудрости) было три дочери — Вера, Надежда и Любовь. Это — женские имена, имена святых мучениц и наименования трех главных христианских добродетелей.