Олег Лекманов - «Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

(122, т. 2, с. 148–149)

Это стихотворение вошло в цикл Гумилева “К синей звезде”, уже после смерти поэта, в 1923 г., вышедший отдельной книгой в берлинском издательстве “Петрополис”. Сравните также в стихотворении Гумилева “Отвечай мне, картонажный мастер…”, текст которого мы приводим на с. 569–570.

В Лондон из Парижа Гумилев переехал в конце января 1918 г. и пробыл там до апреля. Стихотворение “Приглашение в путешествие”, упомянутое О. в комментируемом фрагменте, как установил Е. Степанов, было посвящено служащей Русского Военного комитета в Лондоне Софии Николаевне Ренненкампф (1899–1975) (354, с. 523):

(Там же, с. 520–521)

И французских поэтов видел много, чаще других Морраса. – То есть Шарля Морраса (Charles-Marie-Photius Maurras; 1868–1952), консервативного поэта-националиста, произведения и идеологическую позицию которого Г. Адамович в 1925 г. оценивал так: “Шарль Моррас высказывает с жаром и увлечением суждения изумительные по скудности, по простому отсутствию изобретательности <���…> Беда не в том, что эти слова вызывают улыбку, а в том, что они рождают скуку, как всякая глупость” (6, с. 133).

“Но я, любя, был глуп и нем”. — Из первой главы “Евгения Онегина” (317, т. VI, с. 30).

С. 172– До сих пор не понимаю… – …в ее согласии я был заранее уверен. – Описанный в комментируемом фрагменте НБН разговор Гумилева с Ахматовой состоялся в конце апреля 1918 г. в квартире подруги Ахматовой Валерии Сергеевны Срезневской, которая впоследствии писала: “Сидя у меня в небольшой темно-красной комнате, на большом диване, Аня сказала, что хочет навеки расстаться с ним. Коля страшно побледнел, помолчал и сказал: «Я всегда говорил, что ты совершенно свободна делать все, что ты хочешь». Встал и ушел” (350, с. 16).

П. Лукницкому в 1925 г. Ахматова рассказывала: “В 1918 году Николай Степанович вернулся, остановился в меблиров<���анных> комнатах «Ира». Была там до утра. Ушла к Срезневским. Потом, когда Николай Степанович пришел к Срезневским, АА провела его в отдельную комнату и сказала: «Дай мне развод…» Он страшно побледнел и сказал: «Пожалуйста…» Не просил ни остаться, не расспрашивал даже. Спросил только: «Ты выйдешь замуж? Ты любишь?». АА ответила: «Да». – «Кто же он?» – «Шилейко». Николай Степанович не поверил: «Не может быть. Ты скрываешь, я не верю, что это Шилейко»” (216, с. 144). Сравните с записью в дневнике Кузмина от 13 августа 1918 г.: “…Неужели Ахматова с Шилейко, какой-то dance macabre [62] Пляска смерти ( фр .). !..” (355, т. 2, с. 570).