Знание-сила, 2002 № 08 (902)

Наталия Ефремова

Моему деду левую руку в детстве привязывали к туловищу – чтобы отучить ею пользоваться. Лупили, наказывали, ставили в угол – левшой быть не разрешали. В школе, в мастерских – везде ему приходилось работать правой, преодолевая свою «нехорошую» особенность. Лишь однажды – уже став взрослым и поступив в институт, он правую руку сломал (разумеется, не специально) – и пока выздоравливал, писал конспекты левой. У нас дома дед устроил настоящую мастерскую, где творил всякие малюсенькие поделки: шкатулки, микроскопы Левенгука, самый крохотный замочек в мире… Как левой, так и правой – обеими руками.

А для меня дед сделал картофельный нож «под левую руку». Ибо я пошла в него – если не умением мастерить и «левизной» политических убеждений, то по крайней мере леворукостью. Меня, конечно, научили писать «правильной» рукой. Но у доски от волнения я начинала работать обеими: записывала правой, подрисовывала левой, а если очень увлекусь, то вообще начинаю писать в обратную сторону. Большие заголовки и рисунки на плакате до сих пор вывожу левой рукой, причем вверх ногами – так удобнее! Устойчивого почерка так и не появилось – наклон и рисунок букв получается «под настроение».

Меня, в отличие от деда, переучивали довольно мягко и безболезненно. Рисовать, правда, разрешали и левой. Поэтому в школе, едва учительница рисования отходила в сторону, я втихаря перекладывала карандаш в левую руку. А вот на балете проблемы были куда серьезнее – усваивать комплексы движений удавалось с трудом. Пробовала даже ходить на занятия дважды, с двумя группами подряд. Но когда пошли «верчения», я даже при такой нагрузке не могла угнаться за всеми – пришлось балетный кружок бросать. Вообще-то я не левша, а амбидекстр – «ведущими» являются обе руки (а иногда кажется, что наоборот- ни одной).

Когда рос наш сын Егор, мы долго не могли понять, какая же рука у него будет главной – ни правая, ни левая ловкостью не отличались. Амбидекстр? Мой холерический супруг называл его «нолидексгр» (то есть безрукий), а также… «тормоз». Пожалуй, это был единственный недостаток мальчика: неловкость и медлительность. Казалось, Егор и сам не может выбрать ведущую руку. Проблему решила энергичная бабушка: просто велела ему делать все правой. Ребенок особенно не протестовал. Так он стал правшой. Но прошло время, и выяснилось, что у него есть очень многие признаки левши. Главным образом, это касалось пространственного восприятия. Мальчик долго не мог «сообразить», как повторить движения танца, зарядки, как управлять действиями ножек на велосипеде, как ловить мяч…

Еще Егор очень мило и выразительно лепил и рисовал удивительно похоже на оригинал, однако без единой «правильной» линии: настоящую технику ему освоить никак не удавалось. Изображение часто становилось зеркальным или заваливалось набок – все у него получались то «Кривокаменный замок», то «Дельфины наклонного моря». Рисуя круг, рука из раза в раз смело взбиралась на его вершину, а затем – словно у пальцев начинали «дрожать коленки» – линия соскальзывала, и один бок у круга всегда оказывался кривым.

Затем – школа. Все, что касалось процесса познания, шло отлично. А вот оформление… Кривулищи, загогулины, «вылезания» за поля; здесь курица ходила лапой, а здесь она на минутку присела… Порой он делает в тетради по русскому такие лингвистические анализы, которые и нам не по зубам. Однако педантичная учительница из-за каракулей постоянно снижает ему оценки. Что с ним в конце концов такое?

Все стало проясняться, когда я познакомилась с работами психологов, изучающих проблему левшей. Начну с мрачноватой цитаты. «Как всякое меньшинство, левши внушают враждебность, подозрительность, впечатление отсутствия всяких человеческих добродетелей и умений. Они часто становятся психоневротиками, эпилептиками, заиками; обнаруживают трудности при письме и чтении, зеркально пишут, затрудняются в ориентации в пространстве, рисовании; упрямы, непорядочны, гомо- и бисексуальны. Но Леонардо да Винчи и Микеланджело – левши…» – так безапелляционно говорил о левшах крупнейший исследователь в этой области Ж. Эррон. Таким до сих пор является образ левши и в массовом сознании. Хотя я, будучи из этого племени сама, высказалась бы о левшестве намного мягче.