Знание-сила, 2002 № 10 (904)

Андрей Власов и Василий Новобранец оказались близкими соседями по фронту. 4-й мехкорпус был разбит, в основном с воздуха, но Власову с частью людского состава удалось отойти в район Бердичева, а затем под Киев. Новобранцу не удалось… Дальнейший мой рассказ целиком основан на зафиксированных Петром Григоренко воспоминаниях Василия Новобранца.

Последовала цепь окружений, из которых выбирались, чтобы тут же угодить в новый капкан. В конце концов, Новобранца вынесло в район Одессы. Там он попал в плен, был приговорен к расстрелу, бежал и, тяжело больной, добрался до села на Полтавщине, где жили родственники его жены. Незаметно пробрался в хату, там его спрятали и выходили, однако вскоре сосед выдал немцам. Будучи арестованным, Новобранец догадался скрыть свою настоящую фамилию (она, несомненно, была известна немецкой разведке) и присвоил себе фамилию жены – Стешенко. Но и настоящую не отбросил и вдобавок понизил себя в чине. Так появился «майор-интендант Стешенко-Новобранец», поиском которого абвер не занимался.

Четыре года в лагерях. Все время начеку, чтобы не допустить раскрытия псевдонима: иначе начнется вербовка, а в результате отказа – смерть. Когда в лагере или на этапе возникало знакомое лицо, находчивый разведчик еще издали кричал: «Майор Стешенко-Новобранец, выдающийся хозяйственник, приветствует вас!». Никто его не подвел.

Василий Новобранец, активный участник лагерного Сопротивления, последний год провел в норвежском лагере с особо жестким режимом. Здесь он возглавил подполье, связался с местным Сопротивлением и с его помощью под конец войны поднял в лагере восстание. Охрану посадили под замок, вооружились, создали батальон и пошли освобождать другие лагеря. Вскоре образовался полк, затем дивизия и, наконец, освободительная армия, в которой были не только русские, но они составили костяк. Эта армия совместно с повстанцами-норвежиами освободила значительную часть страны еще до капитуляции Германии. Подполковник-командарм установил строгую дисциплину, и норвежцы видели в советских военнопленных своих освободителей и друзей. Король Хокон, вернувшись в страну, относился к ним и их командиру с глубоким уважением.

Конечно, воины Новобранца знали, что в глазах советского руководства все пленные являются изменниками. Но ведь они-то не сидели сложа руки, а сражались с нацистами! Неужели это не зачтется? Как только началось восстание, Василий сумел установить радиосвязь с родиной. Он передавал подробную информацию и ждал указаний. Но их не было, как не было и слов поощрения и благодарности даже за разведывательные сведения.

Кончилась война, и пленники из других стран стали весело отбывать домой, веря в почетный прием, а русские с нарастающей тревогой ждали вестей с родины. По просьбе товарищей Новобранец обратился к королю Хокону, и тот направил письмо советскому правительству. Ответа не последовало, но вскоре прибыла военная миссия во главе с генерал-майором Петром Ратовым, разведчиком по профессии и давним знакомым Василия Новобранца. Встреча была радостной, разговор теплым, но на естественный вопрос о возвращении домой Ратов отвечал: «Нет указаний на этот счет».

Однако кое-какие указания были. «Что у тебя за народ в армии? – спрашивал Ратов Василия Новобранца. – Зачем ты держишь армию под ружьем? Говоришь об эвакуации военнопленных, а какие же это военнопленные, если они вооружены и по-военному организованы. Это военная сила, а для чего она?».

«У меня сложилось впечатление, что кто-то в Союзе боится моей армии, – рассказывал Новобранец генералу Григоренко. – Я повез Ратова по гарнизонам, и он убедился, что это не заговорщики, а советские люди, истосковавшиеся по родному дому и мечтающие только о нем. Ратов дал о нас благоприятную информацию и несколько раз повторил ее. Но только через три месяца за нами пришли корабли».

Разведчик-аналитик, Василий Новобранец сумел уловить в 1945-м то, что и сегодня немногими признано: Сталин боялся возвращения военнопленных, а ничем не запятнанных – особенно. Тем более вооруженных! «Кто-то в Союзе боится моей армии…».

«На погрузку шли радостно-возбужденные. На членов корабельной команды смотрели чуть ли не как на посланцев неба». О дальнейшем легко догадаться: рвущихся домой героев-мучеников встретили отчужденные взгляды матросов и морских офицеров. Особенно поразило присутствие на корабле сухопутных солдат и их командиров. «Эти вели себя куда хуже моряков. Это были скорее лагерные охранники, чем солдаты. Они и вели себя как охрана. Все оружие – в пирамиды! Ничего из оружия при себе не оставлять! И ощупывали отходящих от пирамид не только взглядом, но и руками».