Знание-сила, 2005 № 02 (932)

В самом Риме спокойствие, воцарившееся после многих побед, оказалось более тягостным и суровым, чем прежние беды. "Знать начала произвольно пользоваться своим высоким положением, народ — своей свободой, каждый стал тянуть к себе, грабить, хватать... Так обе стороны растащили все: государство, находившееся между ними, оказалось растерзано" (Саллюстий). В Риме вскоре наступит эпоха гражданских войн. Уже подрастают честолюбцы, не желавшие делить ни с кем власть над Римом. Уже родился Марий, "свирепый и жестокий" (Плутарх), а среди граждан стали "возникать раздоры, подобные землетрясению" (Саллюстий).

( В оформлении использованы иллюстрации из книги А. Волкова "Карфаген. Белая империя "Черной" Африки". М.; Вече,2004)

Ян Шенкман

Если согласиться с тем, что каждый чем-нибудь замечателен, то придется признать, что книжная серия "Молодой гвардии" "Повседневная жизнь человечества" — сегодняшняя инкарнация "ЖЗЛ". Эти книги написаны о нас и таких, как мы, даже если выбранную автором эпоху отделяют от нашей века и тысячелетия.

Достаточно перечислить названия, чтобы понять, чему именно посвящена "молодогвардейская" серия: "Повседневная жизнь первых христиан", "Повседневная жизнь Москвы в 30 — 40-е годы", "Повседневная жизнь американской семьи", "Повседневная жизнь русского Севера", "Повседневная жизнь во времена трубадуров", "Повседневная жизнь русского литературного Парижа", "Повседневная жизнь Голландии", "Повседневная жизнь итальянской мафии", "Повседневная жизнь Монмартра во времена Пикассо", "Повседневная жизнь российского рок-музыканта", "Повседневная жизнь греческих богов", "Повседневная жизнь русских щеголей и модниц", "Повседневная жизнь Фрейда и его пациентов", "Повседневная жизнь Кремля при президентах", "Повседневная жизнь Берлина при Гитлере"...

И так далее. Диапазон тем — от откровенной экзотики и маргиналий до эпох на первый взгляд прозаических. Среди авторов — историки, литературоведы, ученые и журналисты. Классические труды чередуются с книгами, написанными специально для этой серии.

Есть и закономерность Подавляющее большинство выпусков посвящено временам, уже подернутым дымкой истории, отдаленным от нас на безопасное расстояние. Нужно приложить значительные усилия, чтобы ассоциировать себя с его персонажами. Усилия не прикладываются. Дело ограничивается поверхностным любопытством.

Тема повседневности — закономерное продолжение читательского интереса к документу и литературе нонфикшн, бум которого приходится на конец 80-х — начало 90-х годов. После эпохи больших идей и свершений, эпохи героев, большинство из которых оказались, мягко говоря, фигурами неоднозначными, советский, а ныне российский человек захотел ощутить действующим лицом Истории самого себя. И имел на это полное право.

Началась эпоха мемуаров и публикаций из державшихся под спудом архивов. Именно они на рубеже десятилетий довели тиражи общественно-политической прессы до поистине космических цифр.

Продолжалось это недолго. Уже к середине девяностых, шаг за шагом узнавая саму себя, страна постепенно скатилась до разоблачений политиков и политики, а там и вовсе отвернулась от зеркала. Отвернулась потому, что не понравилось отражение. Говоря перестроечными терминами, не хватило гражданской честности признать себя в угрюмых, плохо одетых людях, которых в советские годы и за людей-то не очень считали.

Жизнь девяностых была тяжелой и напряженной. И экономически, и политически, и морально. Можно предположить, что сработал защитный механизм. Чтобы не усугублять тяготы настоящего, население попросту стало меньше читать. И в первую очередь - о своем не самом веселом прошлом.

Но ведь и без прошлого существовать невозможно. Значит, надо было его придумать. И тогда место реальной повседневности советских времен в общественном сознании стало вытесняться беззаботным ретро якобы прекрасной эпохи. Именно поэтому со второй половины девяностых непривычное культурное разнообразие сменилось модой на привычный имперский стиль тридцатых — сороковых. Начиная со "Старых песен о главном", кончая реанимацией советской киноклассики и парадной живописи. Вслед за виртуальным прошлым страна выбрала виртуальное настоящее.

Культ личности и его ужасы в считанные годы отошли на периферию общественного сознания. Над реализмом и трезвым отношением к себе, присущим человеку демократического общества, восторжествовал эскапизм. После короткой оттепели начался новый век.