Знание-сила, 2005 № 12 (942)

— Заплатите, когда я вас оттуда вытащу. Последняя деталь: что вам снилось сегодня?

— Мне? Не помню. А что, это имеет значение?

— Теперь нет.

— Вы падаете во сне? — спросил Кайнес.

— Я уж и не помню, когда в последний раз я видел такой сон.

— Сегодня вы падали во сне? спросил Денни.

— Нет. Я обычно просыпаюсь, когда падаю. Вернее, когда касаюсь земли.

Кайнес посмотрел на Денни. Тот оставался холоден.

— Что тебе снилось? — обратился Денни к Кайнесу.

— Все то же.

— У меня были какие-то рыбы. Что ж, пошли. — сказал Денни.

Все трое бесшумно ступили на поляну, и каждый шаг поднимал бледное облачко пыли.

На горизонте чернели горы в голубых шапках снега. Перламутровые облака медленно стягивались в точку где-то за спиной. Под горами светился город. Он медленно отдалялся, тускнея и теряя форму. Впереди было синее поле. Потом появилась оконная рама. Пейзаж превратился в картину. Город все так же удалялся. Послышался мерный бой. Двойное биение сердца в движении. Поезд покачивался. Он сидел за столом. Призрачный спутник сидел рядом и тихо похрапывал. Потом храп превратился в топот, а топот оборвался на щелчке дверного замка. И снова в купе их было двое.

Обшивка перелилась в глубокий синий. Свет померк в мягкий неон. Он посмотрел на ее руки. Они шептали о нежности легких прикосновений.

— Ты совсем, — сказал он.

— Я осталась такой же для тебя, — ответила она.

— Я скучаю, — пролил он.

— Главное, что ты помнишь меня в своем мире.

- ЭТО НЕ МОЙ МИР.

Поезд перестал покачиваться и медленно взмыл, оставляя потомкам след в ровные рельсы.

— Как Ланни? — спросила она.

— Хорошо, — ответил он. — Ты получаешь ее цветы?

— Нет, но я слышу их запах.

— Уже так долго не ходил к тебе.

— Я не злюсь.

— Знаю. Я снова пришел за тобой. Так же, как ты приходишь каждую ночь. Я боюсь глаз, боюсь проснуться и увидеть тебя улыбающейся из черной рамы. Слишком мало нам посвятили времени. Я не успел так много.

Она улыбнулась. Ее тело раст ворилось, превратившись в призрак, потом в тень, потом лишь в легкое ощущение тепла.

— Не уходи! — прокричал он, оставшись немым.

Тишина. Секунда. Мгновение. Блик. Она снова с ним. Она здесь.

Ее маленькая ручка с гибкими пальцами. Маленькие и нежные, они проскользнули меж его пальцев. Ее ладонь тихо т аяла. Она покидала его, тихо поднимаясь в фиолетовое небо. Он поплыл за ней. Легонько оттолкнувшись от пола, тело потеряло тяжесть. И лишь тонкая паутинка, опоясывавшая его, тащила вниз. Ее ладонь блекла, а паутинка упорно тянула вниз. Тогда он выташил ее подарок и точным движением...

Денни открыл глаза. Он лежал, уткнувшись носом в траву. Что-то ритмично врезалось в поясницу. Он посмотрел на Дройне. Тот лежал, закрыв глаза, в двух метрах от поляны и дергал за веревку. Денни встал и, потрепав Дройне за плечо, увидел валявшийся обрезок единой упряжки, в которой остались только двое.

Поляна промолчала.

Было два часа дня, когда Директор вернулся в кабинет. Полычев постучался к Директору. Высунув изо рта сигарету, Аскар Ахматович вальяжно спросил:

— Что у вас?

— Тут к вам Дениан Френдлес заходил, пока вас не было.

— Кто это? — Директор нахмурился.

— Это специалист по объекту 22-дробь-13.

— Генератор снов?

— Да. Так называемый "Коридор".

— И что?

— Он говорит, что хочет свернуть проект. У него там что-то произошло.

— В коридоре всегда что-то происходит. Опять кто-то исчез?

— Не знаю. Но если надо, могу узнать через Агентуру.

— Нет. не надо. Пока не надо. Лучше назначьте ему прием на завтра.

— Хорошо.

Полычев удалился. Директор поднял трубку и набрал какой-то номер. После трех гудков послышалось знакомое постукивание шаров.

— Добрый день, — поздоровался Директор.

— Здравствуйте. Директор, — сказал человек.

— Дениан сворачивает проект 22-дробь-13.

— Не волнуйтесь. Все меры уже приняты.

— Тогда у меня все.

— До свидания.

Связь оборвалась. Директор бросил трубку меж рогов телефона и закурил новую сигарету. Рабочий день продолжался.

275 летназад, 1 декабря 1730 года, от императрицы Анны Иоанновны воспоследовало первое повеление об освещении в Москве больших улиц. Государыня приказала "поставить на столбах одинаковой меры стеклянные фонари расстоянием один от другого на десять саженей". Представленный ей для образца фонарь стоил тогда один рубль. Спустя столетие в Москве насчитывалось 5010 фонарей, тогда как в Париже их было 4777.