Знание - сила, 2007 № 07 (961)

Не знаю, где для вас протекает физическое время — то самое, равнодушное и равномерное, для меня оно живет в часах и в учебнике физики. Учебник я основательно подзабыла со школьных лет, но в воображении осталось некое равномерное движение в пустоте, придающее ей направленность и напряженность. Что-то вроде того, о чем писал сам Ньютон: «Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительностью».

Время не математическое, а вполне реальное, но тоже физическое, живет в часах. На дорогу от дома до редакции мне нужно 60-75 минут, это как повезет с автобусом. Если дочь не вернется с работы часов в восемь и не предупредит, что задерживается, я начинаю волноваться. Картошка запекается в духовке до коричневой корочки 25 минут при 250 градусах. Ну, и так далее — очень полезный инструмент, даже странно, как жили когда- то без него. Впрочем, автобусов тогда не было, моя дочь не ходила на работу, а свои клубни-коренья хозяйки древности готовили не хуже нас. Пожалуй, что и лучше: их не отвлекали последние известия по радио «Эхо Москвы», которые я тоже слушаю по часам.

Но это ведь не жизнь, это всего лишь ее расписание. Я сама наполняю время жизнью — когда волнуюсь, жду, тороплюсь. А когда не наполняю — время перестает для меня существовать. Или существует в каком-то ином пространстве — книги, фильма, чьего-то рассказа, собственных воспоминаний.

Чего ж тут объективного, кроме расписания движения автобусов, начала радиопередач и длительности приготовления картошки?

Немного понятнее с биологическими часами внутри нас (это не метафора, а вполне научное понятие). Они вроде бы объективны по самой своей природе: мой организм реагирует на ритм изменений среды (день сменяется ночью, зима — весной и т.д.) и на ритмы у себя внутри (стук сердца, пульс, колебания артериального давления, — про это биолог лучше расскажет). Все, что снаружи, от человека не зависит, и стоит нарушиться внутреннему биологическому ритму, как он в испуге несется к врачу.

Ученые долго выясняли, где именно находится в человеке механизм этих биологических часов, но не сильно преуспели. Сначала они пытались найти тот участок мозга, который заведует часами: тогда мозг представляли себе как собрание локальных центров, управляющих каждый какой-нибудь сложной функцией по переработке информации и выдаче соответственных команд: движением, памятью, зрением, слухом. Однако выяснилось, что у каждой такой функции свой ритм работы, свои биологические часы, и, соответственно, управление ими не может быть сосредоточено в одной точке. Американские ученые Пенелопа Льюис и Винсент Уолш так и написали: «Можно думать, что в нашем мозгу существует множество различных нейронных «часов». Измерение интервалов различной продолжительности или связанных с различными типами поведения, по-видимому, производится расположенными в разных местах и по-разному действующими нейронными сетями».

Все-таки очень хочется опереться на некую объективную основу времени. Прошлое ушло, будущее когда еще будет; реальность — это настоящее. Его-то изо всех сил и вылавливали, чтобы измерить.

Множество ученых бились над тем, чтобы выделить в потоке текущего сквозь нас времени тот единый и неделимый квант, который и можно было бы считать «настоящим». Все были согласны друг с другом в том, что такой квант существует, но оценки его длительности различались в разы: от 0,87 до двух, двенадцати секунд и даже до двух минут. Беда в том, что этот квант оказывался разным в разных ситуациях. Кадры кинопленки сливались в единое, непрерывное движение на экране при скорости 24 кадра в секунду; психологи решили было, что именно одна двадцать четвертая доля секунды и есть наше «настоящее». Но звуковой поток воспринимается (и воспроизводится) с еще большей скоростью, а стихи читают намного дольше, прежде чем чтец вынужден сделать паузу. Этот разнобой, в конце концов, и заставил смириться с идеей, что в человеческом организме работает множество «нейронных часов», и все по-разному.

Взять единую и неделимую частицу времени можно было только из человеческого восприятия, то есть проще всего было спросить об этом самого человека, но тут царил еще больший разнобой. Одни люди в принципе склонны преувеличивать интервалы времени, объективную длительность которых фиксируют часы, а другие склонны его преуменьшать. Различаются они в этом весьма значительно: один, например, считал, что минута уже прошла, через 13 секунд, другой — через 80 (эксперимент психолога Яна Эренвальда). Яснее всего такая склонность проявляется при психических заболеваниях и даже служит для их диагностики: для людей, страдающих «тоскливой депрессией», время ползет и тянется, а для маньяков — летит.