Знание-сила, 1997 № 03 (837)

Сохранились две очень важные для влияния Церкви в современном обществе тенденции, отмеченные еще в !992 году: перемещение главной ее опоры из села в город и резкое омоложение верующих.

За последние три года среди называющих себя православными существенно выросла доля тех, кто стремится соблюдать каноны Православной Церкви: регулярно молиться (от 1,4 до 24 процентов), не реже раза в неделю ходить в храм (от 1,3 до 14,5 процентов). Однако для большинства причисливших себя к православным вывод трехлетней давности справедлив и поныне: присвоив имя, они не приняли ни образа жизни, ни образа мыслей, неразрывно связанных с избранной ими верой.

Тогда почему православие, а не католицизм, баптизм или даже буддизм? Совершенно ясно, что, выбирая «прописку» в той или иной конфессии, наши соотечественники хотят приобщиться не только к религии как таковой, дающей новое обоснование смысла жизни и моральных императивов, но именно к вере предков, включая себя тем самым в историю своего народа.

Но в этой истории Православная Церковь со времен Петра управлялась государственными чиновниками и сама была частью механизма управления огромной империей. Столетиями она избегала всякого реформирования. Независимое религиозное движение началось в прошлом веке и оборвалось, как и многое другое, социалистической революцией.

Именно как верная опора государства, державы, империи интересует Церковь многих политиков, демонстрирующих нежную привязанность к ней. Теперь многие готовы украсить православными символами свои знамена, от националистов до коммунистов, да и первые лица государства отстаивают главные церковные службы.

А как относятся к этой стороне церковной и государственной жизни те, кто считает себя православными?

В основном отрицательно. В 1992 году В. Ф. Чеснокова отметила, как с «воцерковленностью» (постепенным принятием православия как образа жизни) растет отчужденность от государства и одновременно — интерес к национальной культуре. «Процесс воцерковления ведет человека внутрь себя,— писала она,— выдвигая на первый план проблемы духовные и нравственные, которые постепенно и вытесняют на второй план экономические и политические сюжеты».

Ей вторит М. Мчедлов, рассказывая об итогах исследования 1995 года: большинство опрошенных, в том числе и верующие, критически отнеслись к тому, что сановники публично демонстрируют свои конфессиональные пристрастия — это, по их мнению, сфера внутренней жизни, не предназначенная для публичного показа. Более половины объявивших себя православными считают, что преподавание религии в школе допустимо лишь по желанию учеников и их родителей, во внеурочное время и вне школьных программ (факультативно). Молодежь совершенно не поддержала идею введения института военных священников в армии. Короче говоря, как и три года назад православные не хотели бы, чтобы Церковь обрела государственный статус. Верующие, как выяснилось, серьезнее, чем неверующие, относятся к угрозе прихода нового тоталитаризма: они считают возможным и боятся установления диктаторского режима в России, переворота, устроенного органами безопасности и армией, прихода к власти русских фашистов.

Политические взгляды верующих близки к среднестатистическим, то есть к взглядам неверующих,- по они более толерантны даже к тому, к чему относятся отрицательно: верующие чаще высказываются, например, против насильственного изъятия у «новых русских» неправедно нажитых состояний, чаще выступают против любых «жестких» форм протеста трудящихся, вплоть до забастовок.

Не годятся нынешние православные ни в опору державников, ни в опору националистов, в этом данные 1992 и 1995 годов сходятся.

Только один настораживающий штрих есть в последнем исследовании: «В самой младшей возрастной группе (16—17-летние) проявился относительно высокий уровень национальной нетерпимости». Оказалось, доля самых молодых, отрицательно относящихся к азербайджанцам, армянам, грузинам, евреям, в 1,5—3,5 раза выше, чем в старших возрастных группах, причем верующие молодые люди здесь особенно отличаются: они, например, почти в два раза чаще признаются в нелюбви к башкирам, в три раза чаще — к немцам, чем неверующая молодежь.

Возможно, по мере «воцерковления» и эта молодежь потеряет обнаруженную социологами нетерпимость? Наверное, это будет зависеть от позиции и Церкви, и общества, и государства в сфере национальных отношений. ·

Ирина Медведева,