Журнал «Техника-Молодёжи» - ОДНАЖДЫ…

КОНВЕРСИЯ ПО-СТАЛИНСКИ

У всех у нас на памяти затяжные рассуждения в газетах и на телевидении о том, как, дескать, трудна для военных предприятий конверсия — переход с выпуска военной продукции на мирную. Но, оказывается, И. В. Сталин в свое время решил эту, как нам доказывают, головоломную проблему за полчаса. Как-то раз после войны он собрал министров военных отраслей — Паршина, Малышева, Устинова, Ванникова, Зальцмана — и сказал:

— Положите ваши мундиры в сундуки и пересыпьте их нафталином, больше они вам не понадобятся. Забудьте о пушках, танках, самолетах, которыми вы занимались во время войны. Вот вы, товарищ Паршин, займетесь теперь турбинами, компрессорами, насосами, полиграфическими и текстильными машинами. Вы, товарищ Малышев займетесь тем-то. Вы…

И так каждому он определил новую работу. Все промолчали в знак согласия. Один только Зальцман встал и сказал, что он не сумеет сразу перейти с производства танков на производство тракторов и сельскохозяйственной техники. Сталин помолчал, потом сказал:

— Я убедился в том, что ты, Зальцман, министром быть не можешь! С этого часа ты не министр, а директор Челябинского тракторного завода…

ЧИЧИСБЕЙ ЕКАТЕРИНЫ НИКОЛАЕВНЫ

5 апреля 1979 года во время коронации в Кремле император Павел Петрович был сражен красотой дочери сенатора Лопухина и пожелал видеть ее при дворе в качестве камер-фрейлины. Родители красавицы Анны не могли отказать императору, и в считанные дни семейство Лопухиных было готово к переезду в северную столицу. Но в день отъезда возникло неожиданное препятствие: супруга сенатора отказалась ехать, если немедленно не будет исполнено ее желание…

Екатерина Николаевна Шетнева (1763–1839), вторая жена Лопухина, пользовалась в дозамужние времена благосклонностью самого графа Безбородко, и, заняв доминирующее положение в доме, помыкала слабовольным мужем и падчерицей. Дело дошло до того, что, стесняясь показываться в обществе со слабовольным супругом, она завела себе подобие чичисбея — так в старину называли в Италии наемное лицо, сопровождавшее знатную даму на прогулках. В этой роли выступил подполковник Федор Петрович Уваров (1773–1824), получавший за свои услуги 100 рублей в месяц и 35 рублей на наем кареты. И вот теперь Екатерина Николаевна отказывалась ехать в Петербург, если туда не переведут Федора Петровича…

Никакие уговоры на нее не действовали до тех пор, пока падчерица не пригрозила уехать одна. «Нет, милая Аннета, — воскликнула Екатерина Николаевна, — я с тобой не расстанусь, едем!». После приезда Лопухиных в Петербург не прошло и трех дней, как подполковник Екатеринославского кирасирского полка Федор Уваров был произведен в полковники лейб-гвардии конного полка. И получив от своей патронессы тысячу рублей ассигнациями, впервые в жизни покатил в Петербург не на перекладной телеге или на козлах рядом с кучером, а в коляске!

Но под новый 1798 год Уваров, узнав, что его нет в списке офицеров, которым император пожаловал новые чины и ордена, явился к Екатерине Николаевне и потребовал, чтобы она убедила падчерицу ходатайствовать о пожаловании ему ордена св. Анны 1-го класса. Но Екатерина Николаевна не могла этого сделать: она находилась в размолвке с падчерицей, а требовать, как прежде, уже не смела. Получив отказ, Уваров в бешенстве наговорил ей тяжелых слов и уехал.

Что делать? Екатерина Николаевна пришла к тяжелому решению: она решила отравиться. Добыв у аптекаря мышьяку якобы для травли грызунов, она выпила яд и начала умирать. Врачам удалось ее откачать, а полиция отыскала аптекаря, продавшего яд; весь Петербург только и говорил об этом происшествии. А когда жизнь ее была уже вне опасности, император Павел Петрович поручил Анне Петровне передать мачехе, что пожаловал орден св. Анны 1-го класса полковнику Уварову…

На этом успехи Федора Петровича на амурном фронте не закончились. После смерти его шефа, графа Валерьяна Зубова он женился на его вдове, кокетливой польке Марии Любомирской-Потоцкой-Зубовой, которая завещала ему все свое огромное состояние. «Подумать только! — сокрушался один из современников. — Все имение досталось болвану Уварову!».

Признаться, и у меня поначалу сложилось неблагоприятное мнение о Федоре Уварове. Но оно начало меняться, когда я узнал, что из полученного от жены наследства он выделил 400 тысяч рублей на сооружение памятника российской гвардии — знаменитых Нарвских триумфальных ворот. Торжественно открытые в 1834 году, они до сего дня украшают Нарвскую заставу в Петербурге.