Знание-сила, 1999 № 07-08

Неудивительно, что останки даже самых древних людей находят от Претории до Китая, где их разделяет свыше пятнадцати тысяч километров сухопутной дороги. На этом протяжении и протекала их эволюция. Причем она имела вид не древа или ступеней, а огромной сети, напоминающей разлившуюся реку, – некоторые ее рукава сообщались меж собой, некоторые уходили в песок. Приматы легко образуют межвидовые гибриды, что же говорить о внутривидовых генных потоках. Постепенно вымирания и смешения породили единый космополитный вид с непрерывной, хотя и сильной географической изменчивостью. Это был огромный сетевидный ствол вида Homo ereclus, который за миллион лет плавно перетек в Homo sapiens.

Мигрантность человека отразилась на нашем мировоззрении. Мы убеждены в «добродетели Пути»: вперед лучше, чем на месте, новое лучше старого (что вовсе не очевидно). Мифопоэтическая модель Пути – движение солнца по небосклону. Поэтому идти в гору считается лучше, чем спускаться с горы (хотя виноград и море ждут именно внизу).

Отчасти из-за такого стереотипа мышления мы склонны поддерживать идею, что был только один очаг прогрессивной эволюции и что из этой Эдемской долины – Прародины – время от времени исходили волны пассионариев, полностью заменявшие «устаревших» местных жителей по всей Земле, Думаю, вряд ли такая идея справедлива, ведь колонизаторы уступали и числом, и приспособленностью к новым условиям. Гораздо вероятнее, что пришельцы смешивались с местными популяциями, внося новые черты. Но сохранялись и черты автохтонного населения – сильнее всего это заметно в австронезийском эволюционном кармане, где эволюция приостановилась. Поэтому меланезийцы и особенно тасманийцы донесли до нас очень архаичный облик и самую архаичную культуру.

Гань Бао. «Записки о поисках духов»

Опаздывающий кролик. Каждую секунду своей жизни организм изменяется, повинуясь определенной стратегии. Стратегия растений и грибов – «я разрастаюсь»: они стараются оплести своим телом объем – освоить Пространство. У животных иная задача – «я успеваю», они преодолевают Время, их существование – это рождение, движение и смерть. Одноклеточные организмы осваивают Число: «я множусь». Они практически бессмертны; растения, усеянные вегетативными почками, – потенциальные долгожители.

Лишь животные пребывают в постоянной борьбе со временем в течение своей короткой жизни. Поэтому большинству из них и присуще то качество, за которое люди причислили их к царству Animalia, «живых, одушевленных» существ, – это способность к управляемому движению. Но кроме перемещения, организм животных «борется со временем» сложным онтогенезом. Их жизнь разбита на множество отдельных событий, стадий, состояний. Это помогает им «успевать» в питании, защите, расселении, размножении…

Человек, как гражданин царства Animalia, также проходит сложный онтогенез, в котором больше десятка стадий и у каждой свои задачи, решаемые с помощью тех или иных приспособлений: одни позволяют ему успешно развиваться в утробе матери, другие – во внешней среде, третьи – самому рождать и выращивать детей.

Каждая стадия преследует свои «эгоистические» цели. Это частный случай закона «эволюционного эгоизма», подробно описанного Ричардом Докинзом: стратегии, которым подчиняется ген, клетка, организм, стадия, популяция и вид неодинаковы, иногда лаже противоположны, но между ними устанавливается компромисс, необходимый для эволюционного успеха целого вида. Сквозь призму этого закона жизненный путь «венца природы» приобретает довольно необычный ракурс.

Жизнь внутри. Внутриутробный этап жизни человека фактически предстает как одна из форм паразитизма. «Питание одних за счет других» далеко не всегда приносит вред, иногда это напрямую ведет к эволюционному успеху. «Паразитная» и «несправедливая» стратегия проявляется еще при формировании в организме половых клеток. Они образуют некую элиту, которая питается за счет окружающих.