Дирк Уффельманн - Дискурсы Владимира Сорокина

Даже это негодование — вариация на тему внутреннего монолога купца Брехунова у Толстого:

Василий Андреич неодобрительно покачал головой на то, что делал Никита, как он вообще не одобрял необразованность и глупость мужицкую <...>1201.

Чтобы понять, какие политические выводы можно сделать из высокомерия Гарина, надо знать, когда происходит действие повести. Кажется, что мир русской деревни выпал из исторического времени. Там по-прежнему измеряют расстояния в верстах 1202, ездят на почтовых 1203 и расплачиваются «целковыми» 1204. Однако по тексту разбросаны намеки на постсоветские социальные и технологические реалии: кварцевые наручные часы 1205, одержимость автомобилями 1206, риск нарваться в дороге на грабителей 1207, бартерная экономика1208, стихийные попытки заниматься ремеслами в деревнях1209, равно как и международная миграция и семьи, в которых супруги, сохраняя отношения, живут отдельно1210. На художественный мир «Метели» спроецированы и последствия процессов, которые обозначились еще в 2000-е годы, включая неизбежное истощение природных ресурсов, но здесь они уже предстают как ближайшее будущее: персонажи упоминают «драгоценный бензин»1211. В этом плане «Метель» Сорокина схожа с постапокалиптической дистопией Татьяны Толстой «Кысь» (2000).

Наконец, в тексте сорокинской повести присутствуют элементы научной фантастики. Так, в доме мельника есть «голографическое радио» 1212. Один из казахских «витаминдеров» носит «ошейник со светящимися вставками из сверхпроводников»1213, и те же казахи мгновенно сооружают для Перхуши и «самоката» войлочный шатер 1214. Утверждается, что «чернуха», болезнь, с эпидемией которой доктору Г арину предстоит сражаться в соседней деревне Долгое, завезена из Боливии. Полузамерзшего Г арина спасают торговцы, с которыми он говорит на ломаном китайском — обязательный элемент почти всех произведений Сорокина после 1999 года1215.

Сочетание старых, привычных реалий с современными позволяет отнести повествование к некоему «ретробудущему» 1216. Из отдельных намеков в тексте читатель может сделать вывод, что действие разворачивается в 2030-е годы1217. Примерно в то же время происходят события, описанные в «Дне опричника» и «Сахарном Кремле», где отряд новых опричников поддерживает традиционалистский репрессивный режим, используя для этого «мобила» и «пузыри вестевые». Титул «Государь», произносимый как ритуальная формула, возникает и в «Метели» 1218. Такие явные автотекстуальные аллюзии и дали исследователям повод объединить три текста во «вторую трилогию».

В «Голубом сале», написанном до трех ретрофутуристических книг, уже заметны колебания между сталинистским прошлым и фантастическим будущим. В повествовании, стилизованном под бульварный роман, клон Льва Толстого («Толстой-4») вырабатывает фантастическое вещество, загадочное голубое сало, которое Сталин в финале книге вводит себе в мозг, обретая власть над вселенной. Упоминаемая в «Метели» вакцина «Мазь Вишневского + PROTOGEN 17W»1219 — автотекстуальная аллюзия к «науке клонирования» из романа 1999 года. Позже «Манарага» (2017) продолжит ряд футуристических декораций и автотекстуальных отсылок 1220. Таким образом, «Метель» встраивается в единый хронотоп произведений Сорокина, написанных после 2006 года и испещренных автоцитатами, а не составляет часть трилогии или тетралогии.

Как же в конечном счете социально-политическая ситуация внутренней колонизации и любовный треугольник, в котором простолюдин и представитель элиты соперничают за женщину, олицетворяющую Россию, связаны с Толстым, рассказ которого послужил источником для ксенотекстуального переосмысления его в повести Сорокина? Сорокин несколько раз отсылает к моральной и религиозной риторике Толстого, вкладывая в уста Гарина рассуждения о гуманизме, набивающие читателю оскомину. Альтруистическая миссия доктора и его сексуальный эгоизм, заставляющий нас разочароваться в этом персонаже, намекают на возможность серьезной этической трактовки ксенотекстуальных отношений между Сорокиным и Толстым в этой повести, в остальном игривой и автотекстуальной. Если интерпретировать ложную серьезность толстовского ксенотекста в таком ключе, лицемерие доктора у Сорокина деконструирует неискреннюю любовь Толстого к простонародью.

На автотекстуальном уровне Сорокин усиливает у читателя чувство разочарования, изображая фаллическое желание доктора. Хорошо известно, что у Толстого было множество сексуальных связей с проститутками, служанками и крепостными крестьянками, в том числе с Аксиньей Базыкиной. Однако неоднократные домогательства Толстого по отношению к женщинам более низкого положения маскировались его педагогической миссией (открытием школы для крестьянских детей). В послесловии к «Крейцеровой сонате» (1889, за шесть лет до «Хозяина и работника») он даже проповедовал целомудрие.